Елена Хисамова - Дьявольские близнецы

      Светлана наложила миску клубники и черешни для старушки, прихватила яркую шёлковую косынку, ушла и пропала. Павел уже успел сварганить нехитрый ужин: зажарил в большой сковороде омлет с помидорами и сыром, как любила Светлана, а жены всё не было. Чертыхаясь про себя, Павел отправился на поиски. Во дворе он огляделся: ни жены, ни дворничихи не наблюдалось поблизости. Серафимины метла и ведро, полное мусора, сиротливо приткнулись возле кособоких качелей. Под старым тополем яростно лупили по деревянному столу костяшками домино четыре местных мужика. Павел подошёл, поздоровался. Немного понаблюдал за игрой, надеясь, что Светлана вот-вот появится. Наконец, Павел обратился к игрокам с вопросом, не видели ли они Серафиму? Увлечённые игрой мужики вроде и не слышали его. Павел спросил ещё раз.

Внезапно один из них заорал: «Козёл!» и так звезданул костяшкой домино по столешнице, что та развалилась пополам.

Павел вздрогнул.

Мужик, довольно потирая руки, сказал: «Это не тебе, паря! Козла я опять забил! Во, как! А Симка с молодкой в дворницкую пошли. Уж час как, поди. Жёнка что ли это твоя с ней? Ну, ты иди, иди! Не отвлекай! Ща я ещё им яйца подвешу!»

И уже забыв о Павле, принялся подтрунивать над одним из проигравших приятелей: «Ты лучше, лучше мешай! Может, рукавицы наденёшь? А то мозоли натрёшь!»      

     Дверь в дворницкую, небольшую клеть в подвальном помещении, оказалась закрытой. Павел подёргал ручку и прислушался. С той стороны слышалось тихое монотонное бубнение. Это явно говорила Светлана. Он постучал. Без ответа. Павел стукнул сильнее. Дверь так и не открыли. Внезапно неприятное предчувствие кольнуло его. Павел навалился на хлипкую фанерную дверь плечом и поднажал. Внутренняя щеколда, удерживающая её закрытой, не выдержала напора. Дверь распахнулась, и Павел с грохотом ввалился внутрь сумрачного пыльного помещения. Крохотное оконце, сквозь которое только кошка и пролезет, впускало слабый рассеянный свет с улицы. Оно располагалось под самым потолком и освещало лишь верхнюю часть помещения. На старой продавленной софе, укрытая лоскутным одеялом, лежала Серафима. Светлана сидела за столом, спиной к двери. В сумраке Павел не мог разобрать, что она делает. Не обращая внимания на дворничиху, Павел бросился к жене, выкрикнув её имя. Светлана вздрогнула, вся как-то съёжилась, словно муж застал её за чем-то неприличным, и нехотя повернулась к нему с кривой виноватой улыбкой. Чувство дежавю охватило Павла. Воспоминания о весенней ночи, когда рассудок ненадолго покинул Светлану, разом вернулись к нему. Неужели подобное вновь повторилось? Ведь профессор утверждал, что Светлана абсолютно здорова. Да и лекарство сотворило настоящее чудо, вернув её прежнюю – такую, какой она была до несчастья. Он с ужасом смотрел на стол, где прислоненные к стене сидели фарфоровые младенцы, которые он вынес тогда к мусорным бакам. Запасливая Серафима прибрала игрушки к рукам. Но хуже всего было то, что их жизнерадостные мордашки Светлана перемазала ягодным соком. Она вновь пыталась накормить кукол, вообразив, что перед ней живые дети. Не тратя времени на разговоры, он схватил жену за руку и потащил прочь, чтобы больше не видеть блестевшие в полумраке стекляшки их глаз. В душе Павел молился, чтобы не повторился кошмар, когда ему самому на секунду показалось, что куклы живые. Уже на выходе он бросил взгляд на спавшую Серафиму. Что-то насторожило его и заставило остановиться. Павел оставил жену ненадолго одну возле двери. Он приблизился к старухе, прислушался и, наконец, понял. Серафима не спала. Старуха была мертва.

    Участковый, вызванный Павлом на место происшествия, брезгливо осмотрел комнатушку, нехитрые стариковские пожитки и быстро составил рапорт о естественной смерти. Вскоре приехала труповозка и забрала тело.

…Вечером их навестил Аркадий Семёнович. Светлана, опустошённая слезами и одурманенная успокоительным, крепко спала. Профессор выслушал взволнованный рассказ Павла. Подумал немного.

– Что ж, – начал он. – Видимо время откладывать решение, которое я предлагал тебе, прошло.

Павел замялся.

Видя его сомнения, врач спросил без обиняков:

– Паша, ты действительно любишь Светлану?

– К чему этот глупый вопрос? – оскорблено вскинул голову Павел. – Конечно!

– Не ершись! Вопрос вполне закономерный. Ты молодой, здоровый мужчина…

– Причём здесь это? – Павел обиженно нахмурился. – Не понимаю…

Аркадий Семёнович вздохнул, словно разговор ему доставлял лишние хлопоты.

– Всё ты прекрасно понимаешь. Поэтому и тянешь время. Думаешь: наладится, свыкнется. Это ведь у неё никогда не будет детей. А ты вполне способен на это. Я знаю, чего ты боишься.

–  Да? – вскинулся Павел. – И чего же?

– Что не сможешь принять чужого ребёнка, полюбить его, – посуровел профессор. – Что он никогда не станет тебе родным. Что будешь мучиться мыслью, кем были его родители? Что будешь постоянно искать у него отрицательные черты. Продолжать?

– Достаточно…Вы правы, правы! – опустил глаза Павел. – Я боюсь! Не зная его, я уже боюсь. А если я не смогу, и вместо любви в душе будет только неприязнь? – Может, не стоит? – умоляюще посмотрел он на врача. – Ведь всё почти наладилось.

Аркадий Семёнович помешкал с ответом.

– Павел! Решение, конечно, за тобой. Ломать себя не надо. Но для Светланы это единственный выход. Проводи меня. Дела! – пристукнул он ладонью по столу, словно поставил точку в их разговоре.

Павел закрыл за ним дверь и долго стоял в пустом тёмном коридоре. Потом прошёл в комнату, где спала Светлана. Она, словно почувствовала, что Павел смотрит на неё, открыла глаза.

– Ты чего? – встревожилась она, не видя в темноте выражения лица мужа, и села на кровати.

Павел глубоко вдохнул и на выдохе выпалил неожиданно для себя: – Давай ребёнка усыновим?!

Светлана молчала.

– Свет, – он присел рядом и потянулся к ней. – Ты слышишь? Я серьёзно.

Тут Павел заметил, что плечи жены вздрагивают. Он обнял её, подумав, что Светлана плачет. И понял, что она смеётся от радости.

      С этого дня, перед выходом на улицу, Светлана стала имитировать растущую беременность. Они не хотели, чтобы соседи сплетничали о том, что ребёнок им не родной. Да и для малыша будет лучше не знать, что его мама и папа на самом деле чужие люди.