На ночь глядя - Роман Шмыков
Их разговор продолжился. Точнее, это был монолог врача. Уже два силуэта на соседней койке, но их голоса приглушены, и слава Богу. Меня уже одолевала приятная дрёма, я взглянул на часы, стоящие на прикроватной тумбе, увидел 17:45. Через пятнадцать минут ужин. Прекрасно, и даже настроение улучшилось. Если не путаю, должно быть пюре и немного свинины. Выпросил, таки, у врача хотя бы усладу для своего рта, а то хотели одной овсянкой кормить да водой. Немыслимо, дайте хоть почревоугодить перед отправкой в никуда!
Врач вышел, его тут же заменила медсестра с подносом, полным разной еды. Фрукты, напитки, и что-то ещё на большом блюде под крышкой. Запах обнял меня, как тёплый шарф, и пропал за ширмой. Я носом машинально потянулся туда, но другая медсестра меня осекла и поставила мне на подносе пюре и свинину. Вроде, так и хотел, однако уже что-то не то. Надоели и пюре, и свинина.
На соседней койке звонкий женский голос хохотал без умолку, пока точёная тень на ширме постоянно двигала руками и опустошала поднос с едой. Что за анекдоты он там травит? Надо будет спросить перед сном, того и гляди сам засну с хорошим настроением. Медсёстры нас покинули и оставили наедине. Я убавил немного телевизор, не было надобности в повышенной громкости. На экране новости — новый урожай, новый губернатор области, новые митинги в маленьких городах, старые сводки автоаварий и прочая чепуха. Нашли бы уж лучше таблетки от рака, ну или свечи для моего случая.
— Как тебя зовут? — его голос проникал намного глубже ушей, словно прозвучавший только в моей голове. Я вздрогнул, до этого погружённый в свои мысли и притянутый глазами к мелькающему телевизору.
— Григорий.
Он молча вышел из-за ширмы, остановившись у невидимой границы между нашими койками. Его улыбка была беспричинной, наивной и занимающей всю нижнюю часть лица, в то время как верхняя была покрыта огромным родимым пятном. Как у собаки, ну ей Богу.
— Меня зовут Дио́гу. Зовут в этом теле. Можешь обращаться ко мне, если потребуется помощь.
Взбесило его знание русского языка, и что он вообще забыл здесь? Почему он не на другой стороне планеты, не бегает по зелёным лугам и не купается в реке? Или что там бразильцы обычно делают, кроме как гоняют мяч сутками?
— Ага, спасибо.
Я не увидел, но услышал, как он улыбнулся. Ну да, именно так. Краем глаза проследил, как высокое туловище пропало за ширмой, и стало опять спокойнее. Неприятно находиться рядом с ним, он как обидная детская дразнилка. Вроде бы и сам давно вырос, а чувства задевает всё равно. Попрошу доктора при возможности перевести его в другую палату, пусть эту жизнь доживает где-нибудь ещё, но не рядом со мной, уж потрудитесь уважить одноразовую душу.
День клонился к завершению, когда он вышел из палаты и оставил меня на часик другой в одиночестве. И дышалось как-то спокойнее, и думалось. Я потянулся, ощутив приятную тяжесть в уставших мышцах. Весь день провалялся, но организм боролся с болезнью и уставал лишь от этого. Сражается до смерти буквально, молодец. Я б на его месте сдался. Хорошо, что мозг принадлежит мне, а не телу. Знало бы оно, какие хохмы отпускаю о его недуге, так давно бы отключилось самовольно.
Я проводил солнце за горизонт, наблюдая за ним через ширму. Глазам не больно, а тягучая атмосфера полумрака успокаивает. Сегодня что-то разнервничался, и не стоит, думаю, слишком бередить измученную память, вспоминая из раза в раз, что оставляю после себя в сорок с лишним лет. Я ж даже не подарил… Он вошёл быстро, почти прыжком очутившись в палате. Чёрные волосы пропали за перегородкой и слились с плоскостью кровати. Кажется, он немного худее, чем мне поначалу показалось. В этот момент, когда с его стороны не исходит ни звука, почему-то становится его жаль. Крошечная мысль скользнула на передовой и тут же рассосалась, и я опомнился — кого жалеть? Уж точно не его.
Мой мир сузился до койки и телевизора перед ней. Я забыл обо всех, кто существовал вокруг, и в темноте только экран светился, заставляя поверить в то, что я действительно остался один. Я переключил новости на фильм, с фильма на передачу о животных, с передачи на футбольный матч. Может, его это развеселит, отвлечёт? Есть ли ему интерес до обычного занятия нынешних собратьев по расе и национальности? Спрошу при возможности, если завтра оба проснёмся. Какая у него стадия рака? И рак чего? Вряд ли задницы или чего-то подобного. Не по чину.
— Можешь немного убавить громкости? Хочу вздремнуть.
Он уткнулся лицом в подушку, судя по глухости слов. Я быстро достал из-под худой ноги пульт и уменьшил громкость на пару делений. Тут же послышался тихий храп, такой невинный и лёгкий, словно ребёнок заснул на руках у родителей. Я убавил ещё, почти прекратив различать звуки со стороны телевизора, ну и ладно. Новости уже неинтересны, а экран пусть горит, не мешает, а ему и тем более.
Из лёгкой дрёмы я очнулся уже перед отбоем. Медсёстры обходили палаты, нашу посетив последней. Две девушки сидели у нас очень долго, и я не был против — мне позволили посмотреть телевизор чуть дольше обычного, и удалось воспользовался этим случаем сполна. Я старался вообще не издавать звуков и тем самым не привлекать внимания к своей персоне.
— Сколько вам лет? Только честно!
Девушки почему-то хихикали, задавая этот вопрос, но я особенно навострил уши, желая тоже узнать ответ. Страшно даже случайно скрипнуть койкой, лишь бы не оказаться тем, кто случайно всё прослушал.
— Мне двадцать шесть.
Снова девчачий сдвоенный смех. Он ехидничал. Уверен, его лицо сейчас растянуто в вымученной улыбке, знает, что может
