Последнее дело Гвенди - Стивен Кинг
– Решил проверить, как себя чувствуют новички: все ли трудятся в поте лица. И кстати… – Берн смотрит по сторонам. – А где Уинстон?
Гвенди указывает большим пальцем в сторону четвертой палубы.
– Либо снова засел в туалете, либо прячется в своей каюте. По-моему, ему уже скучно сидеть и таращиться в свой драгоценный иллюминатор.
– А вам? – спрашивает Стэплтон. – Вам не скучно?
Лицо Гвенди озаряет улыбка – и годы как будто стираются без следа. Стэплтон изумленно глядит на нее и думает: Такой она была в детстве.
– Вы шутите, да? – Она приподнимает планшет, чтобы ему был виден экран. – Внутренняя температура в пункте нашего назначения, а именно в первом отсеке космической станции «Много флагов», – максимально комфортные семьдесят три градуса по Фаренгейту[6]. Мне стало интересно, и я проверила. – Она прикасается пальцем к экрану. – В ближайшие два-три года «Тет корпорейшн» планирует первый полет на Марс на корабле, почти таком же, как наш «Орел». Вы знаете, какая сейчас температура на поверхности Марса?
Вообще-то Стэплтон знает, но уж точно не скажет. Как можно, когда сенатор Гвенди Питерсон глядит на тебя сияющими (и восторженными) глазами двенадцатилетней девчонки? Он молча качает головой.
– Сейчас на Марсе глубокая ночь, и температура упала почти до двухсот градусов ниже нуля[7]. – Гвенди кладет планшет на колени. – В сравнении с этим Мэн напоминает пляж где-нибудь на Багамах.
Стэплтон смеется и слегка дергает ногами, чтобы остаться на месте.
– А что тут было за бурное веселье? Я слышал, Кэти пришлось приглушить вечеринку.
– Это я виновата. Уинстон храпел, как банши, и мне стало смешно. – Она пожимает плечами. – А когда начинаешь смеяться, уже трудно остановиться.
– Иногда первое впечатление – самое верное, – говорит он, глядя на пустующее кресло миллиардера.
Гвенди кивает, вспоминая зычный голос и развязные манеры Уинстона, которые жутко ее раздражали еще во время подготовки к полету.
– Я постоянно напоминаю себе, что существует презумпция невиновности, и лучше бы воздержаться от категоричных суждений. Но это очень непросто.
– Может быть, это поможет, – говорит Стэплтон, понизив голос. – Кэти мне рассказала, что более половины средств для ежегодного финансирования Детской больницы Святого Иуды поступает лично от Уинстона, но в прессе об этом не пишут, потому что он это скрывает. Поразительно, да?
– Если так, – говорит Гвенди, недоумевая, почему у нее в досье нет этих данных, – благослови, Господь, Гарета Уинстона, и теперь мне действительно будет легче воздержаться от категоричных суждений. Пусть ангельский хор в небесах воспоет его имя.
– Надеюсь, вы не измените свое мнение за девятнадцать дней в его обществе на «МФ-один». – Стэплтон улыбается. – Если вам повезет, вы с Уинстоном еще совершите совместный выход в открытый космос.
Гвенди прожигает его яростным взглядом – но ничего не говорит. Она размышляет о планах Ричарда Фарриса на пульт управления и молится про себя, чтобы у нее все получилось.
– Мне, пожалуй, пора возвращаться на место. Реджи с Дейлом волнуются, если меня долго нет. – Стэплтон плывет прочь, но вдруг останавливается, схватившись за опорную балку. – Чуть не забыл спросить. Вы готовы к видеоконференции?
Через два часа у Гвенди запланирована видеоконференция со школьниками-старшеклассниками из всех пятидесяти штатов Америки, а также с избранными представителями СМИ. Она ее не предвкушает, не ждет с нетерпением. На самом деле она боится. Ей не дает покоя тревожная мысль: А вдруг со мной приключится в прямом эфире очередной мозговой ступор? И что тогда? На этот вопрос она знает ответ. Это будет настоящая катастрофа и, скорее всего, полный провал ее миссии.
– Вроде готова, – говорит она, запрокинув голову к Стэплтону. – Хотя лучше бы мы провели эту трансляцию уже со станции. Как учебные лекции Адеша и Джафари.
– Никак нет. Вы – действующий сенатор США и особо важная персона среди экипажа. Мир желает видеть вас чаще.
Этого я и боялась, думает Гвенди.
Гарет Уинстон с кислой миной возвращается с нижней палубы. Он проплывает буквально в двух футах от кресла Гвенди и старательно отводит взгляд. Он вообще ни на кого не глядит и не произносит ни слова. Его губы недовольно надуты. Усевшись в кресло, он молча пристегивается и отворачивается к иллюминатору.
Интересно, что это с ним? – думает Гвенди. И только потом до нее доходит. Видимо, Уинстон услышал, как Стэплтон назвал ее особо важной персоной, и его это задело. Теперь сидит и дуется. Как ребенок, честное слово! Она уже собирается поделиться своими мыслями со Стэплтоном – разумеется, шепотом, чтобы больше никто не услышал, – но тут мини-динамик на груди его комбинезона издает громкий треск, и оттуда доносится голос Кэти Лундгрен:
– Берн, ты там сильно занят?
– Уже возвращаюсь на место. А что?
– Сможешь сопроводить сенатора Питерсон на капитанский мостик? И как можно скорее.
– Вас понял. Уже идем. – Он удивленно глядит на Гвенди. – Интересно зачем.
Гвенди нервно сглатывает слюну. В горле вдруг пересохло.
– Я тоже не знаю.
Путь на верхнюю палубу занимает не больше минуты, но за эту минуту Гвенди успевает себя убедить, что случилось самое худшее: сотрудникам ЦУП откуда-то стало известно о ее ухудшающемся состоянии, и они отменяют запланированную стыковку с космической станцией. Не будет никакого выхода в открытый космос. Пульт управления не уберется с Земли. Все кончено. Она не справилась.
На верхней палубе командир корабля Кэти Лундгрен и еще двое мужчин из летного экипажа – Гвенди не помнит, как их зовут, и не вспомнит даже ради спасения собственной жизни, сейчас она слишком взволнована, чтобы прибегать к мнемотехнике доктора Эмброуза, – сидят в своих креслах перед широкой «подковой» из сенсорных мониторов. Прямо перед ними располагается узкое, длинное смотровое окно, к которому Кэти приглашала Гвенди в самом начале полета чуть больше суток назад. Сейчас в окне виден один из крупнейших океанов мира. Кэти разворачивается вместе с креслом и смотрит на Гвенди. Ее лицо непроницаемо.
– Боюсь, у меня плохие новости, Гвенди.
Ну, вот и все.
– В Касл-Роке случилось несчастье.
– Что-то с папой?
Гвенди вдруг становится нечем дышать. Пожалуйста, только не с папой. Кроме него у меня никого не осталось.
Кэти с тревогой глядит на нее.
– Нет-нет, насколько я знаю, с вашим отцом все в порядке. Простите. Я не хотела вас напугать.
Уже напугала, чего уж теперь извиняться.
– В вашем доме случился пожар, Гвенди. Соседи увидели дым и сразу вызвали пожарных. Огонь удалось потушить почти сразу. Сгорел только гараж и заднее крыльцо. Гостиная и кухня тоже пострадали, из-за воды.
– Пожар. В моем доме. – Гвенди кажется, что ей это снится. – Уже известно, как он начался?
– Вам придет несколько писем. Одно от