Стивен Кинг - Туман
— Ты или я? — спросил он.
— Каждому по одному, — ответил я, проглотив комок в горле.
Когда мы вернулись, подступала заря. Чернота в проемах между мешками с удобрениями очень неохотно уступла место серому густому цвету, потом желтоватому и наконец яркой безликой матовой белизне экрана кинотеатра на открытом воздухе. Майк Хатлен спал в складном кресле, которое он неизвестно где выкопал. Ден Миллер сидел неподалеку на полу и уминал пончик, посыпанный сахарной пудрой.
— Садитесь, мистер Дрэйтон, — пригласил он. — Берите пончик. — Он протянул мне коробку.
Я покачал головой.
— Эта сахарная пудра — верная смерть. Хуже сигарет.
— Тогда возьмите два, — сказал он, рассмеявшись.
Я с удивлением обнаружил, что во мне тоже осталось немного смеха. Он выманил его из меня, и этим мне понравился. Я взял два пончика, и они оказались довольно приятными на вкус. После них я выкурил сигарету, хотя обычно не курю по утрам.
— Мне надо к сыну, — сказал я. — Он скоро проснется.
Миллер кивнул.
— Эти розовые жуки… — Сказал он. — Все исчезли. И птицы. Хэнк Ваннерман говорит, что последняя ударилась в окно около четырех. Видимо, этот зверинец гораздо активнее, когда темно.
— Брент Нортон так бы не сказал, — заметил я. — И Норм.
Он снова кивнул, помолчал, потом закурил сигарету и взглянул на меня.
— Мы не можем здесь долго оставаться, Дрэйтон, — сказал он.
— Здесь полно еды. И есть что пить.
— Запасы к этому делу не имеют никакого отношения, как ты сам прекрасно понимаешь. Что мы будем делать, если одна из этих больших зверюг решит к нам вломиться вместо того, чтобы просто топать по ночам снаружи? Будем отгонять ее швабрами и угольной растопкой?
Конечно же, он был прав. Может быть, туман защищал нас в какой-то степени. Прятал. Но не исключено, что это ненадолго, и кроме того, меня тревожили другие события. Мы пробыли в «Федерал Фукс» примерно восемнадцать часов, и я уже чувствовал, как что-то вроде летаргии охватывает меня, что-то очень похожее на оцепенение, которое я ощущал, заплыв слишком далеко. Хотелось остаться, не рисковать, продолжать заботиться о Билли, подождать вдруг туман разойдется, и все станет по-прежнему. То же самое я видел на других лицах, и мне пришло в голову, что сейчас в супермаркете есть люди, которые не уйдут отсюда ни при каких обстоятельствах. После того, что случилось, одна мысль о том, что нужно выйти за дверь, затормозит их.
Миллер следил, вероятно, как эти мысли отражаются на моем лице, потом сказал:
— Когда появился этот чертов туман, здесь было человек восемдесят. Из этого количества вычти носильщика, Нортона, четверых, что были с ним, и Смолли. Остается только семдесят три.
«А если вычесть еще двух солдат, что лежат теперь под мешками щенячьей кормежки, остается семьдесят один».
— Затем вычти людей, которые просто свихнулись, — продолжал он. — Их человек десять-двенадцать. Скажем, десять. Остается шестьдесят три. Но… — Он поднял испачканый в сахарной пудре палец. — Из этих шестидесяти трех человек двадцать никуда не пойдут, даже если их тащить и толкать.
— И что все это доказывает?
— Что надо выбираться отсюда, вот и все. Я иду около полудня, наверно. И собираюсь взять с собой столько людей, сколько пойдут. Я бы хотел, чтобы ты и твой парень пошли со мной.
— После того, что случилось с Нортоном?
— Нортон пошел как баран на бойню. Это не означает, что я и эти люди, что пойдут со мной, должны поступать также.
— Как ты можешь этому помешать? У нас один револьвер.
— Хорошо, что один есть. Но если нам удасться пройти через перекресток, может быть, мы попадем в «Спортсмен Эксчейндж» на Майн-стрит. Там оружия более чем достаточно.
— Тут на одно «если» и на одно «может быть» больше чем нужно.
— Дрэйтон, — сказал он, — мы вообще попали в довольно сомнительную ситуацию.
Это у Миллера довольно легко слетело с языка, но у него не было маленького сына, о котором нужно заботиться.
— Слушай, давай пока все это оставим, о'кей? Я не очень много спал сегодня ночью, зато имел возможность о многом подумать. Хочешь, поделюсь?
— Конечно.
Он встал и потянулся.
— Пойдем пройдемся со мной к окну.
Мы прошли вдоль касс, около хлебных полок и остановились у одного из проемов.
— Все эти твари исчезли, — сказал дежуривший там мужчина.
Миллер хлопнул его по спине.
— Можешь сходить выпить кофе. Я постою за тебя.
— О'кей. Спасибо.
Он ушел, и мы с Миллером подошли к проему.
— Скажи мне, что ты там видишь, — попросил он.
Я посмотрел в окно. Очевидно, одна из летающих тварей опрокинула ночью мусорный бак, рассыпав по асфальту бумажки, банки и пластиковые стаканчики. Чуть дальше исчезал в тумане ряд ближайших к магазину автомашин. Больше я ничего не видел и так ему и сказал.
— Вот голубой пикап «Шевроле» — мой, — сказал он, показывая рукой, и я различил в тумане намек на что-то голубое.
— Но если ты помнишь, вчера, когда ты подъезжал, стоянка была почти полна, не так ли?
Я взглянул на свой «Скаут», вспоминая, что мне удалось поставить машину близко ко входу в магазин только потому, что кто-то освободил место, и кивнул.
— А теперь, Дрэйтон, — сказал Миллер, присоединим к этому факту еще кое-что. Нортон и его четверка… Как ты их называл?
— «Общество верящих в плоскую Землю».
— Отлично. Прямо в точку. Они выбрались, так? И прошли почти всю длину веревки, а потом мы услышали этот рев, словно там бродило целое стадо слонов. Так?
— Это не было похоже на слонов, — сказал я. — Скорее на…
«На что-то из доисторических болот», — просилось на язык.
— Я не знаю, на что, — закончил я тихо.
— Но, судя по звуку, это было что-то большое.
— Да, пожалуй. И я полагаю, что это еще мягко сказано.
— Тогда почему мы не слышали, как бьются машины? Скрежет металла? Звон стекла?
— Ну потому что… — Я замолчал. — Я не знаю.
— Они никак не могли выбраться со стоянки до того, как нас тряхнуло, — сказал Миллер. — Я вот что думаю. Я думаю, мы не слышали этих звуков, потому что машин просто нет. Сквозь землю провалились, испарились, как хочешь… Если уж перекосило эти рамы, с полок все попадало… И городская сирена замолчала в тот же момент.
Я попытался представить себе половину автостоянки. Представил, что иду и подхожу к свежему провалу в земле, где кончается асфальт с аккуратно расчерченной желтой краской местами для автомашин. Провал, склон или, может быть, бездонная пропасть, затянутая ровным белым туманом…
— Если ты прав, — сказал я, подумав, — то как далеко ты уедешь на своем пикапе?
— Я про него не думал. Я думал про твою машину с четырехколесным приводом.
Об этом, конечно, стоило подумать, но не сейчас.
— Что у тебя на уме?
— Соседняя аптека, — не заставляя себя упрашивать, продолжил Миллер. — Об этом я тоже думал. Что ты на это скажешь?
Я открыл было рот, собираясь сказать, что не имею ни малейшего представления, о чем он говорит, но тут же и закрыл. Когда мы подъезжали к магазину, Бриджтонская аптека работала. Прачечную закрыли, но аптека работала. Чтобы впустить свежий воздух, они открыли двери настежь и застопорили их резиновыми колодками, потому что у них, как и везде, кондиционеры остались без электричества. Дверь в аптеку должна быть не дальше двадцати футов от входа в магазин. Тогда почему…
— Почему никто из тех людей не пришел к нам? — задал за меня вопрос Миллер. — Ведь прошло восемнадцать часов. Они должны были бы проголодаться.
— Там есть продукты, — сказал я. — Они всегда продают что-нибудь. Крекеры, выпечку и всякую всячину. Плюс кондитерский прилавок.
— Я не думаю, что они стали бы сидеть на такой диете, когда здесь столько всего.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею ввиду, что хочу смыться отсюда, но не хочу стать обедом для какого-нибудь беглеца из второсортного фильма ужасов. Четверо или пятеро из нас могут сходить и проверить ситуацию в аптеке. Своего рода пробный шар.
— Это все?
— Нет, есть еще одно дело.
— Что еще?
— Она, — сказал Миллер и ткнул пальцем в направлении одного из средних проходов. — Эта сумасшедная стерва. Ведьма.
Указывал он на миссис Кармоди. Она уже была не одна: к ней присоединились две женщины. По их яркой одежде я заключил, что они из тех, которые приезжают сюда на лето, дамы, оставившие, может быть, дома семьи, чтобы «сгонять в город и купить кое-что», и теперь съедаемые беспокойством за своих мужей и детей. Дамы, готовые ухватиться за любую соломинку. Даже за мрачные утешения миссис Кармоди.
— Она — это еще одна причина, почему я хочу убраться отсюда, Дрэйтон. К вечеру рядом с ней будет уже человек шесть. А если розовые твари и птицы вернутся сегодня ночью, завтра утром у нее будет целая конгрегация. И тогда уже нужно будет беспокоиться о том, кого она прикажет им принести в жертву, чтобы результат был получше. Может быть, меня, или тебя, или этого Хатлена. Может, твоего сына.
