Стивен Кинг - Бессонница

Фюзеляж взлетел в воздух с яростью бутылки шампанского, помешенной в микроволновую печь. Посыпалось стекло. Хвост навис над туловищем «Чироки» наподобие жала умирающего скорпиона, наталкиваясь на крышу «додж»-фургона с надписью:

«ЗАЩИТИМ ПРАВО ЖЕНЩИН НА ВЫБОР!»

Раздался яростный взрыв, сопровождаемый скрежетом металла.

— Боже… — начал было один из полицейских, стоявших на краю автостоянки, а затем «С-4», спрятанный внутри коробки, взорвался огромным серым глобусом флегмы, ударившись об остатки панели управления, откуда во все стороны торчали оборванные провода. Пластиковая взрывчатка оглушительно взорвалась, освещая беговую дорожку Бэсси-парка, превращая автостоянку в ураган белого света и шрапнели. Джона Лейдекера, стоявшего под ней. Общественного центра и беседовавшего с полицейским штата, взрывной волной отбросило в двери и пронесло по всему вестибюлю. Он ударился о стену и рухнул без сознания на осколки стекла. Но по сравнению с человеком, с которым он беседовал, ему просто повезло; полицейского штата отшвырнуло на колонну, расположенную между дверьми, и разорвало пополам.

Ряды автомобилей защитили Общественный центр от более тяжелых разрушений, но это благословение будет понято намного позднее. Внутри более двух тысяч человек сначала замерли, не понимая, что им следует предпринять, и еще более не осознавая, что же они только что увидели: на их глазах самая знаменитая феминистка Америки была обезглавлена рваным осколком стекла. Ее голова пролетела над шестью рядами, словно странный белый мяч в светлом парике.

Пока не погас свет, никто не поддался панике.

Семьдесят один человек погиб в панической давке, когда все ринулись к выходу, а на следующий день «Дерри ньюс» пестрела заголовками, называющими случившееся величайшей трагедией. Ральф Робертс мог бы сказать, что, учитывая все обстоятельства, они еще счастливо отделались. Очень счастливо.

На балконе северной стороны сидела Соня Дэнвилл — женщина со сходящими с лица синяками последнего в ее жизни избиения со стороны мужчины и обнимала за плечи сына Патрика. Книжка-раскраска с изображением Рональда и майора Мак-Чиза лежала у него на коленях, но малыш успел раскрасить лишь золотистые арки. Не то чтобы он потерял интерес, просто ему в голову пришла собственная картинка, и, как это часто происходило с ним в подобных случаях, она пришла словно по принуждению. Большую часть дня малыш размышлял над происшествием в Хай-Ридж — дым, жара, испуганные женщины и два ангела, спустившиеся, чтобы спасти их, — но его чудесная идея перекрыла все эти мысли, и он принялся увлеченно рисовать. Вскоре Патрику показалось, что он почти живет в мире, созданном его воображением и нарисованном фломастерами.

Он был удивительно хорошим художником, несмотря на столь юный возраст («Мой маленький гений», — иногда называла его Соня), и его рисунок был намного лучше, чем картинка для раскрашивания на обратной стороне. То, что удалось выполнить до того, как отключилось электричество, могло бы стать гордостью одаренного студента-первокурсника школы искусств. Посередине листа поднималась в небо темная, сложенная из закопченного камня башня <Автор имеет в виду свой роман «Темная башня».>. Ее окружало поле роз, настолько красных, что, казалось, они вот-вот оживут. С одной стороны стоял мужчина в выцветших голубых джинсах. Плоскую грудь перекрещивала портупея; с каждого бока свисало по кобуре. А на самом верху башни мужчина в красном взирал на Стрелка со смешанным выражением ненависти и страха. Его руки, упирающиеся в парапет, также были красны.

Соню заворожило присутствие Сьюзен Дэй, но она все же взглянула на рисунок сына. Последние два года она понимала, что ее сын натура одаренная, как называют это детские психологи, иногда она говорила себе, что уже привыкла к его изысканным рисункам и пластилиновым скульптурам, которые Патрик называл семьей Клэй. Возможно, так оно и есть до определенной степени, однако от вида именно этого рисунка ее охватила дрожь, которую невозможно было списать лишь на эмоциональный стресс такого ужасного дня.

— Кто это? — как можно спокойнее спросила Соня, указывая на фигурку, ревниво выглядывающую с верхней площадки темной башни.

— Красный Король, — ответил Патрик.

— А-а, значит, Красный Король. А человек с пистолетами, вон там? Когда мальчик открыл рот, чтобы ответить, Роберта Харпер подняла левую руку (с траурной повязкой) и указала на сидящую позади нее женщину.

— Друзья мои, мисс Сьюзен Дэй! — крикнула она, и ответ Патрика Дэнвилла на второй вопрос матери потонул в буре аплодисментов:

— Его зовут Роланд, мама. Иногда он мне снится.

Он и Красный Король.

Теперь оба они сидели в темноте, в ушах звенело, а в голове Сони, словно крылья мельницы, вертелись две мысли:

"Неужели этот.

День никогда не кончится? Я ведь знала, что не следует приводить его сюда. Неужели этот день никогда не кончится? Я ведь знала…"

— Мама, ты мнешь мою картинку! — сказал Патрик, задыхаясь, и Соня поняла, что, должно быть, сильно прижала к себе сынишку. Она ослабила объятия. До них доносился визг, выкрики, бормотание из темной ямы внизу, где сидели достаточно богатые люди, чтобы заплатить пятнадцать долларов.

«пожертвований». Сквозь этот шум прорвался визг боли, заставивший Соню подпрыгнуть на месте.

Взрывная волна, последкжавшая вслед за взрывом, больно давила на уши ж сотрясала здание. Продолжавшиеся взрывы — на автостоянке в воздух взлетали машины — показались незначительными, но Соня чувствовала, как ежится и вздрагивает Патрик.

— Успокойся, Пэт, — сказала она. — Случилось что-то плохое, но мне кажется, это произошло снаружи. — Благодаря тому, что взгляд ее был прикован к яркому сиянию в окнах, Соня не видела, как голова ее кумира слетела с плеч, но она знала, что каким-то образом молния все же ударила в это место (не следовало приводить его сюда, не следовало приводить его сюда) и что некоторые люди внизу охвачены паникой. Если запаникует и она, то ей и юному Рембрандту придется туго.

«Но я этого не сделаю. Не для того я выбралась утром из смертельной ловушки, чтобы паниковать сейчас. Будь я проклята, если поддамся панике». Соня, потянувшись, взяла Патрика за руку. Ладонь его была ледяной.

— Как ты думаешь, мама, ангелы появятся снова, чтобы спасти нас? — слегка дрожащим голосом поинтересовался малыш.

— Нет, — ответила она. — Думаю, на сей раз нам лучше сделать все самим. И это в наших силах. Ведь с нами все в порядке.

— Конечно, — согласился мальчик, но затем прижался к матери. В какой-то ужасный момент ей показалось, что Патрик сейчас потеряет сознание, но малыш выпрямился. — На полу лежат все мои книжки, — сказал он. — Мне не хочется оставлять их здесь, особенно ту, в которой мальчик Бартоломью никак не может снять с себя шляпу. Мы уходим, мам?