Ким Харрисон - Демон отверженный

Ну, началось…

— Джек! — донесся визг Маталины, и она вылетела из стола вслед за детьми. Ее перехватил Дженкс, и они тонкими голосами завели в коридоре жаркий спор, переходящий временами почти в ультразвук, от которого у меня голова болела.

— Милая, — ворковал Дженкс, когда они заговорили чуть медленнее и я снова могла разобрать слова. — Мальчишки, чего ты от них хочешь? Я с ними поговорю и заставлю их извиниться.

— А если они это сделают, когда в доме будет твоя кошка? — заверещала она. — Что тогда?

— Они же этого не сделали? Они подождали, пока ее уберут.

Дрожащей рукой показав вглубь церкви, она вдохнула полной грудью, готовая разразиться очередной тирадой, но проглотила заготовленные слова, когда Дженкс звучно поцеловал ее, охватив ее всю руками — при этом почему-то крылья их не перепутались, и они парили над полом.

— Я все сделаю, любимая, — сказал он, когда они прервали поцелуй.

Глаза его были так серьезны, что я в смущении отвернулась. Маталина полетела к столу, рассыпая красную пыльцу, а Дженкс, улыбнувшись нам в этакой маскулинной демонстрации… собственной маскулинности, полетел вглубь церкви.

— Джек! — крикнул он, и пыльца с него сыпалась ярко-золотистая. — Ты же знаешь, что этого делать нельзя! Собирай братьев и убирайтесь оттуда. Если мне придется вас оттуда выковыривать, я вам крылья пообрезаю!

— Хм-м… — Айви взяла длинными пальцами очередной крекер. — Надо будет попробовать.

— Что именно? — спросила я, снова пристраивая планшет на колени.

Айви медленно моргнула:

— Поцелуем превратить приступ злобы в блаженство.

Она улыбнулась чуть шире, показав полоску зубов, и струйка льда пробежала у меня по позвоночнику. Во мне смешались страх и предвкушение, такое же неодолимое, как потребность выдернуть руку из пламени. Айви так же ясно это чувствовала, как видела, что я покраснела.

Она встала, выпрямилась, прошла мимо меня волной вампирского аромата к двери, где как раз зазвенел звонок.

— Я открою, — сказала она, провокационно покачивая бедрами. — Дэвид шляпу оставил.

Я выдохнула — медленно, долго. Нет, черт побери, я не адреналиновая наркоманка! И Айви знает, что мы не будем менять наших отношений ни в ту, ни в другую сторону. Но все же… возможность существует, и мне было очень неприятно, что она нажимает на мои кнопки так же легко, как я могу нажимать на ее. Но если ты что-то можешь, это же не значит, что ты это сделаешь?

Сердитая на себя саму, я подхватила пустую тарелку из-под крекеров и пошла на кухню. Может, мне самой нужна полуночная пробежка, чтобы очистить голову от всех вампирских феромонов.

— Кошка в доме! — донесся голос Айви, а потом другой, от которого я застыла как вкопанная.

— Привет! Я Маршал.

Если бы я не застыла от этого медоточивого, соблазнительного голоса, то застыла бы, услышав имя. Я резко повернулась.

— Вы, очевидно, Айви, — добавил пришедший. — А Рэйчел дома?

Глава четвертая

— Маршал? — воскликнула я. Мысли снова встали на рельсы, я и поняла, кто там у порога. — Что ты тут делаешь? — добавила я, выходя в вестибюль.

Он пожал плечами и улыбнулся. Пустая тарелка выпала у меня из руки, я протиснулась мимо настороженной Айви и обняла его одной рукой, потом отступила на шаг и покраснела. Но черт побери, я была рада его видеть. Этой весной я с чувством вины смотрела, как он добирается до своей лодки вплавь. Потом до меня доходили слухи, что он доплыл на ней обратно и что макинакские вервольфы его не трогали. Но самым лучшим способом гарантировать его безопасность было не выходить с ним на контакт.

А высокий и широкоплечий гость улыбался во весь рот:

— Дженкс оставил у меня в лодке свою шапку, — сказал он, протягивая мне красную кожаную кепочку.

— И ты весь этот путь проделал, чтобы ее привезти, — сказала я недоверчиво, принимая ее, а потом, присмотревшись, увидела у него на лице тень возникающей бороды. — У тебя же волосы! Когда ты успел их отрастить?

Он снял вязаную шапочку и наклонил голову, демонстрируя пробивающиеся волосы.

— Уже неделю отращиваю. Лодку поставил на зиму, а когда не надеваю гидрокостюма, могу себе позволить. — Он прищурился, изображая страдание: — Чешусь как бешеный. Везде.

Айви отступила на шаг, а я, поставив тарелку на стол у двери, схватила Маршала за руку и втащила внутрь. От короткого суконного пальто шел сильный аромат, и я вдохнула его, определив как смесь бензиновых паров с красным деревом — запахом колдуна.

— Заходи давай, — велела я, ожидая, чтобы он кончил вытирать ноги о половик и пошел за мной в святилище. — Айви, это Маршал, — представила я его. Айви стояла, скрестив на груди руки и держа шляпу Дэвида. — Тот самый, который вывез меня с острова в Макино и разрешил удрать со своим водолазным снаряжением, помнишь?

Это звучало глупо, но она еще ни слова не проронила, и я занервничала.

У Айви дернулось веко.

— Да, конечно, но мы с Дженксом не видели его, когда подбросили в школьный бассейн его снаряжение. Поэтому я его не узнала. Очень рада познакомиться.

Она бросила шляпу Дэвида на стол, протянула руку, и Маршал ее принял — все еще улыбаясь, но уже совсем не так широко.

— Ну, вот оно и есть, — сказала я, показывая на святилище и остальную часть церкви, отсюда не видную. — Доказательство, что я не сошла с ума. Присядешь? Ты же не должен уходит прямо сейчас, еще Дженкс захочет с тобой поздороваться.

Я лепетала какую-то чушь, но Айви вела себя неприветливо, и уже сегодня одного мужика фактически прогнала из церкви.

— Да конечно, минута у меня есть.

Маршал снял пальто и пошел за мной к заставленному мебелью углу. Я посмотрела, как он втянул в себя воздух, насыщенный ароматом чили, и подумала, останется ли он, если я его приглашу. Плюхнувшись в кресло, я быстрым взглядом окинула его фигуру пловца, когда он опускался на край дивана. Явно не в своей тарелке, он сел, положив руки на колени.

Он был одет в джинсы и темно-зеленый пуловер деревенского вида, но цвет очень подходил к медовой коже. Он отлично смотрелся, хотя брови у него еще не отросли, и он порезался, когда брился. Я помню, каким хозяином он выглядел у себя в лодке, в плавках и в расстегнутой красной ветровке, открывавшей гладкую до блеска кожу и идеальный брюшной пресс. Ну просто великолепный — наверное, развился от плавания.

Я вдруг замерла, пораженная виной и стыдом, кожа похолодела, и я вжалась в стул. Там, где только что был энтузиазм, забурлила сердечная боль. Я любила когда-то Кистена, я любила его и сейчас, и то, что я забыла это хоть на секунду, вызвало и удивление, и стыд. Я достаточно давно слушала Айви и Дженкса и знала, что есть у меня такая привычка: после душевной травмы найти кого-нибудь другого, чтобы скрывать вместе с ним свою боль, — но больше я такой быть не хочу. И не могу себе позволить. А раз я это сама вижу, то смогу и прекратить.