Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад - Петрушевская Людмила Стефановна

А теперь у тебя ребенок, которого тебе так не хватало для полной жизни, сама говорила. И муж не возражал против чуда, он даже не потребовал анализа, чтобы узнать всю правду о тебе, о твоих делишках. Твоих проступках. Твоих каверзах. Вместо этого вы живете тут счастливой семьей, которую я сейчас отыскал и пришел попросить кое-что взамен. Ну да, что ты пялишься, дорогая, за такие вещи всегда надо платить — что сделано, то сделано, а теперь время пришло.

Мне нужно всего ничего. То есть буквально — ничего: чтобы отныне вообще ничего не менялось. Я хочу, чтоб ты знала: мне известно, где ты, кто ты и кем ты стала. Ты вовсе не развелась «со временем», как расписывала мне, не начала собственную новую жизнь в другом городе, куда я мог бы однажды приехать к тебе, когда «вырасту», как ты это называла, — ох, как же я верил твоим словам. Этой отраве, лившейся из твоих красивых губ мне в уши, когда я обнимал тебя, мечтая о таком дне. А он не пришел, никогда не придет, ты всегда прекрасно это знала, ты держишься за своего мужика — почему бы вам не ладить, ты же никогда не собиралась бросать его, оставаться одна, ты хотела только добавить ребенка для комплекта и жить долго и счастливо. Моего ребенка… ребенка, которого ты от меня получила, а я даже не подозревал. До чего умно, до чего ловко и умно сделано. И почти безупречно, план был просто безупречный, да кто ж знал, что моя сестра — мелкая тупая сестрица, сроду ее не любил, всегда думал, что она слегка того… с задержкой в развитии, — кто ж знал, что она все-таки закончит курс и пойдет работать прямехонько к твоему врачу в городе? Ты считала, что не оставила следов, но бумажки есть бумажки, они-то никуда не деваются, и в один прекрасный день она сунула нос в папку и прочла, что твой муж, тот самый, кого я так хотел уделать, ненавидеть и презирать был готов, — что он пустышка, ни на что не годен. Сестрица нашла это любопытным и как-то раз ни с того ни с сего ляпнула за ужином мне и моим домашним. Все наши очень тепло тебя вспоминали, жалели, дескать, как грустно и странно, такая милая женщина, так помогала нашему сыну… но я-то сообразил, да? Тут же понял — ты использовала меня, чтобы забеременеть, а потом испарилась, пряча свой секрет от всего света. И от меня. От того, кто хотел стать для тебя всем, а был только пешкой. Жалкой маленькой пешкой в твоей грязной и жестокой игре в любовь.

Но дети растут, боженька их благослови, тянутся вверх и начинают делать собственные шаги, о которых иногда не знают даже их родители. Так я встретил твою дочь, твою принцессочку, в интернете, и мы с ней подружились. Там самое место таким, как мы — ты и я, — врунам, хвастунам, призракам этого мира. Отличное место, чтобы прятаться под маской, так я и сделал — теперь я симпатичная девчонка-подросток по имени «Саманта», а кудри у меня, как золотая пряжа, живу в Техасе, нас в семье пятеро, у меня есть пес «Булька», а парня моего зовут «Кори» — да-да, я взял имя твоего мужа, я же знал, что это решит все дело, твоя дочь сразу настрочила: «Так моего папу зовут! Ржунимагу!» Да, теперь она моя хотя бы на пару часов, мы с ней болтаем и мечтаем о том, чтобы вместе учиться в колледже, а то и дальше. Как это прекрасно, сколько смеха и радости — и ни капли грязи типа твоего вранья, ни капли уродства типа твоего поступка со мной. Нет. Это прекрасно и должно продолжаться, обязательно должно, хотя пару дней назад ты серьезно ограничила ей время в сети… когда ты уходишь, она заскакивает на минутку в чат и жалуется, так что я все знаю. Но ведь ты не запретишь ей дружить с «Самантой», не правда ли? Конечно, нет, иначе все раскроется. Понятно? Все от начала до конца. Я уничтожу тебя, твой уютный сказочный мирок, если ты запретишь ей со мной «видеться». Конечно, в реале я никогда с ней не встречусь и не буду ничего рассказывать, однажды она остынет ко мне… что ж, так тому и быть, как говорится, я все понимаю, против судьбы не попрешь. Кисмет. Карма, пусть и не мгновенная, но ее не изменишь, можно только принять. Однако тут не ты решаешь, так что не лезь, и я не полезу. Такой уговор. Такова цена, дорогая моя. Конечно, это твоя дочь, но сейчас она моя тоже — и останется моей. Пока я могу ее удержать, она будет моя. Моя, моя, моя.

Какая она там красивая, правда? Пляшет босиком на траве, бегает с подружками… Я очень осторожно посылал ей свои фото, взял снимки маленькой племяшки, но дочку-то я видел по-настоящему.

Она идеальная, золотая прямо, только это и вышло хорошего из твоей подлой затеи, из того сломанного куска моей жизни. Не отворачивайся, ты же знаешь, это правда. Ненавижу женщин с их коварством, хотя мужчины тоже твари, и нередко, но твое предательство переходит все границы, ты ж не можешь сейчас этого отрицать. Ты погубила меня и бросила подыхать. Построила свою глянцевую жизнь, свой счастливый мирок на говне и костях моего трупа, даже не обернулась — а сейчас я прошу только, чтобы ты и дальше не оборачивалась. Смотри куда-нибудь в другую сторону, занимайся чем-нибудь другим, когда она сидит за компьютером, хихикает и болтает с «друзьями» в «Фейсбуке» или «Твиттере», в любой хрени, куда мне придется влезть ради лишнего разговора с ней. С моей дочерью. Не оборачивайся, иди в другую комнату, оставь нас в покое — и ты сохранишь свою лживую гнилую жизнь еще на один день. Ты согласна, дорогая моя? Я очень надеюсь, что да. Где-то в глубине этой переломанной души.

Если я тебе буду нужен, если ты захочешь меня, вспомнишь и загрустишь обо мне, как я о тебе, моя милая, обожаемая дрянь, ты знаешь где меня искать. Во времени и в пространстве. Там, где-то там. [email protected].

Я вижу, ты не хочешь смотреть на меня. Отвернулась. И в глазах слезы. Как бы я хотел узнать, что ты думала тогда, но на деле уже никогда не узнаю, да, так что какая теперь разница? Никакой. Важно, что ты знаешь правду. На чем стоим. Правда в том, что теперь я здесь. Я здесь и не собираюсь уходить, нетушки. Ни за что, дорогая моя. Никогда-никогдашеньки-никогда.

И мы все будем жить долго, блин, и счастливо.

Я всегда питал слабость к сказке о Румпельштильцхене и к ее главному герою — он мерзкий тип, но я почему-то сочувствую карлику. В конце концов он делает именно то, что обещает, взамен же просит только одно; и он держит слово, хотя многие вокруг обманывают, а в результате его прилюдно унижают, смеются над ним и прогоняют его, вопящего от обиды, на улицу (хотя я считаю, что ребенок, которого он просит себе в награду, все-таки меняет дело). Тем не менее я люблю «возвращающихся» персонажей в литературе, и «Румпельштильцхен» — идеальный пример мести как лейтмотива сказки. Ну и сам сюжет очень забавный, ведь карлик умеет прясть из соломы золото, не что-нибудь!

Меня не покидало ощущение, что против Румпельштильцхена идет нечистая игра, тем не менее он бросается предлагать свой вариант спасения — в этом смысле напоминает шекспировского Шейлока, и за все прошедшие годы ему на голову сыпались даже антисемитские упреки. Этот парень никому спуску не даст!

Меня всегда беспокоило слишком снисходительное отношение к красавцам и красавицам в нашем мире, поэтому не очень удивительна приверженность такого среднего толстяка, как я, к этому супер-романтическому и обреченному антигерою. У писателей всегда так — мы не можем не выдумывать новые пути к старым злоключениям и новые выходы из них.

Это моя попытка отдать должное персонажу, только в теперешнем мире, пропущенная через фильтр чувств, соответствующих нашему времени. И я искренне надеюсь, что аттракцион доставил вам удовольствие.

— Н.Л.

Шелли Джексон

БРАТЬЯ-ЛЕБЕДИ

Германия. «Шесть лебедей» братьев Гримм

В сумерках ты идешь знакомой улицей. Готовят мясо. В тени чуть дальше показалась большая картонная коробка, клапаны распахнуты. На улице ни души — может, ты первый заглянешь туда, а может, уже всё растащили — как бы там ни было, спешить незачем, но ты ускоряешь шаг. В твоем квартале содержимое таких коробок не отличается разнообразием: обувь, принявшая форму ног, пыльные видеокассеты, кружки с юмористически приклеенными на дно керамическими лягушатами. Хорошо бы там были книги… и точно, там лежит стопка. Небольшая — тебя успели опередить, — но ты все равно склоняешься и перебираешь, сразу откладывая в сторону «Большую книгу птиц» и «Чего ждать, когда ждешь ребенка».