Терра - Во власти ночи
— Очнулась? — громила подошел поближе и, схватив за воротник, приподнял меня с твердого и неудобного топчана. Я осмотрелась вокруг — скорее всего, мы находились в подсобке, заполненной какими-то коробками и ящиками. Недалеко на табурете восседал бармен, вертя в руках отобранный у меня пистолет.
— Будь повежливее с нашей гостьей, Дима, — распорядился он, и наконец, обратил свое внимание на меня, — думаю, пришло время познакомиться поближе и узнать настоящую цель твоего визита в мой бар.
— Я же сказала, что ошиблась. Мне дали этот адрес, я должна была найти одного человека.
— И что потом? — громила, названный Димой меня слегка встряхнул, отчего приблизился ко мне слишком близко, задевая волосами мое лицо. Я демонстративно повела носом, брезгливо скривив губы, рискуя нарваться на грубость. Но к моему удивлению, громила отпустил мое плечо, и, насупившись, отошел в сторону. Ну вот, умудриться обидеть человека два раза в подряд. Мне наверное, должно быть стыдно.
— Это только мое дело и оно не кается ни одного из вас, — смутная перспектива оказаться в притоне или быть убитой обрела явные очертания.
— Я нашел это в твоих вещах. Откуда она у тебя? — бармен держав в руках черно-белую фотографию, которую мне тут же захотелось вырвать у него из рук. Какого черта?
— Она моя, а рыться в чужих вещах неприлично, — с излишней долей пафоса высказала я.
— Ну, извини, — бармен усмехнулся и развел руками, — манерам не обучен. Так что на счет фотографии? Кем тебе приходится этот человек?
Да что же они все сговорились? Ну фото, старое. Лежало себе в кладовке никому не мешало. В который раз я пожалела о начатой не к месту уборке и находке, от которой у меня теперь столько проблем. Хотя, если бы не эта фотография и письмо отца, я бы никогда ни нашла Тимура. И возможно, он уже был бы мертв. Очнись, дура! Возможно, он уже мертв. Из-за тебя! Плюнув на все и устало вздохнув, я со злостью посмотрела на бармена:
— Он мой отец. И катитесь вы оба к черту! Меня будут искать! У вас начнутся проблемы!
Вспомнив двух бандитов, от которых нам удалось вырваться в лесу, я подумала, что было бы неплохо столкнуть их с барменом и его придурочным помощником.
— Отец, значит, — казалось, бармен услышал только это, фильтруя мои дальнейшие угрозы.
Усмехнувшись, он встал со своего табурета, и приблизился ко мне. Я отпрянула к стене, желая полностью с ней слиться.
— Не дергайся, рыжая, — тут же подал голос громила, видимо, успевший уже отойти от обиды.
— Если ты говоришь правду, тебе нечего бояться, — с неожиданной мягкостью в голосе, бармен еще раз внимательно оглядел меня, потом что-то неразборчиво крякнув, приказал Дмитрию, — развяжи ее.
— С чего это? — возмутился громила, — она пришла к нам с оружием. Пусть знает…
О чем я должна знать, мне сообщить не успели, так как одного пристального взгляда бармена было достаточно, чтобы Дмитрий осознал свою оплошность и поспешил выполнить приказ, впрочем, всем своим видом демонстрируя несогласие.
— Отведи ее в комнату. И без глупостей, — распорядился он, и слово больше не желая тратить на меня время, покинул подсобку.
К моему большому удивлению, громила не воспользовался отсутствием авторитета, который, без сомнения, представлял в его глазах бармен и не вышел за рамки приличий. Он лишь схватил меня за руку, и, не обращая внимание на стон потащил куда-то по длинному извилистому коридору. Где-то на полдороге, он сообразил, что низкая скорость, с которой я передвигаю ноги отнюдь не из-за моего нежелания быть в его компании и совсем уж не из-за природной вредности. Остановившись, он внимательно меня оглядел, и к моему негодованию, дернул ветровку с плеча. Аккуратно прошелся пальцами по повязке, затем хмыкнул, странно на меня поглядел, и уже медленнее двинулся вперед, поддерживая за здоровую руку. Да он джентльмен! — едва не вырвалась у меня мысль вслух.
Когда мы дошли до нужной двери, он пропустил меня вперед, но увидев мою нерешительность, подтолкнул слегка в спину.
— Привел? Отлично! Присаживайся, сейчас мы с тобой обо всем поговорим.
— Давай, рыжая, двигая ножками, — встрял громила.
— Я не рыжая, — совершенно справедливо возмутилась я, — и нам не о чем с вами разговаривать.
— Ты явилась в мой бар, угрожала моему сыну оружием. Думаю, нам есть о чем поговорить.
— Я не знала, что он ваш сын, — возразила я, — и он мог бы вести себя поприличнее, и не клеиться ко мне.
— Не суди его слишком строго. Это все от недостатка материнской заботы и любви, — игнорируя возмущенный взгляд Димы, пояснил бармен. То, что они родственники почему-то вызвало у меня удивление. Хотя… Оба достаточно высокие, крепкие, взгляд из подлобья, да и голоса чем-то схожи — громоподобные, резкие. — Так зачем тебе оружие?
— Защищаться, — вполне резонно ответила я, — одинокой девушке страшно в этом жестоком мире.
— Защищаться от кого? — я проигнорировала вопрос, скосив глаза на Дмитрия. Он прислонился задом к столу, наблюдая за мной уже не таясь. Перехватив мой взгляд, широко улыбнулся и обратился к отцу.
— Ее подстрелили. Рана свежая.
Бармен взглянул на меня с новым интересом, как на головоломку, которая каждую минуту преподносит ему новую загадку.
— Интересно, — протянул он, — и все же, зачем тебе Ростовский? И откуда ты о нем знаешь?
— Брат рассказал.
— И как зовут брата?
— Тимур, — я говорила все тише, начиная подозревать, что притон мне, скорее всего, не грозит. Зато в жизни может появиться куча других проблем.
— И где же сейчас твой брат? — вклинился в разговор Дмитрий.
— Не знаю, — со злостью ответила я. В глазах стояли слезы, хотелось выругаться, и поскорее отсюда сбежать.
— Странная получается история, — подвел итог бармен, хотя, он давно уже не казался мне обычным барменом, — ты дочь человека, изображенного на этой фотографии. Ты ранена, не знаешь, где твой брат, а в довершении всего, приходишь в мой бар и разыскиваешь меня, при этом, не стесняешься использовать свой пистолет.
— Вас? Вы сказали, я искала вас? Но вы же не… — я запнулась, понимая, что сглупила.
— Верно, понимаешь, — кивнул Ростовский, — но, насколько мне известно, Сергей Ильин мертв. А это значит, что твоя персона вызывает у меня вполне логичные сомнения.
— Я не лгу. Я действительно его дочь, Елена.
— Приятно познакомиться, — снова вклинился в разговор громила, видимо, запоздало желая продемонстрировать воспитанность.
— А вот это нам придется выяснить. Извини, девочка, но я не вижу другого выхода.
С этими словами Ростовский направил мой честно сворованный пистолет прямо мне в голову, и жестким голосом произнес:
— В этой комнате находится золотое кольцо с сапфирами, стоимостью двенадцать тысяч долларов. Найди его.
— Что? — удивленно спросила я, — о чем вы говорите?
— Не заставляй меня причинять тебе боль. Я не хочу стрелять в твою очаровательную мордашку, но мне придется это сделать, если ты не найдешь кольцо.
— Но я не могу! Откуда я знаю, где оно? Вы смеетесь надо мной? Или сошли с ума!
— Отец, — вмешался Дмитрий, — я не понимаю! Откуда она…
— Заткнись, — Борис Иванович резко прервал попытку своего сына быть положительным персонажем этой драмы, — если она не сделает что я ей говорю, то умрет.
— Я не знаю, куда вы спрятали кольцо! — возмутилась я, — вы больной сукин сын! Оставьте меня в покое!
— Скажи мне, где это чертово кольцо, и я не выпущу тебе мозги! — холодно произнес Ростовский, и я поняла, что мне конец. Прикрыв глаза, я каждую секунду ждала выстрела, и боли, по сравнению с которой прошлая рана была пустяком. Даже не пытаясь сдержать слез, я повторяла про себя «Не верю! Этого просто не может быть! Это происходит не со мной!»
— Не знаю! — крикнула я, рыдая. Дуло пистолета уперлось в мой лоб, я чувствовала, что этот псих готов выстрелить, и не понимала, чего он ждет. Где-то сбоку слышался голос Дмитрия, видимо, пытавшегося отговорить отца от этой затеи. Возможно, ему просто не хотелось возиться с моим трупом, но каковы бы ни были причины, в глубине души я была ему благодарна за это.
— Тогда тебе конец! — четко произнес Борис Иванович.
— Не надо. Пожалуйста! — мысль о том, что сейчас мои мозги живописно разлетятся по стенке, нарушая гармонию рисунка обоев, ввергла меня в панику. Я вскочила, и превозмогая страх, попыталась оттолкнуть от себя психа с пистолетом, стараясь, чтобы дуло оказалось от меня как можно дальше. Сил оказалось недостаточно, мне с трудом удалось остаться на ногах. Глаза заволокло пеленой, от слабости и боли в раненой руке. Внутри клокотала бессильная ярость.
— Ненавижу вас всех, уроды! — сама не узнавая собственного голоса, я посмотрела на этот мир, быть может, в последний раз. Пелена не спала, наоборот, стала плотнее. Сквозь нее едва угадывались очертания двух мужчин, одного рядом со мной, все еще не отводящего от меня пистолета, и второго, чуть подальше. За ним что-то мерцало, робким нежным светом. Я сделала шаг к нему, но он не спешил уходить с моего пути. Разозлившись, я почти оттолкнула его, не особенно обращая внимание на рассерженный крик. Сама же, встав на колени, потянулась к дубовой дверце, выглядящей до того как обычная стенка стола. Не соображая до конца, каким образом я нащупала рычажок, с помощью которого смогла ее открыть, и лишь тогда, словно очнувшись от тяжелого сна, рассмотрела, что же находилось внутри.
