Стивен Кинг - Бессонница

Бедняга Бартоломью был деревенским косарем, имевшим несчастье оказаться в большом городе, когда там проезжал король. Каждый был обязан снять шляпу в присутствии этой августейшей персоны. И Бартоломью старался изо всех сил, но у него ничего не получалось: каждый раз, когда он снимал шляпу, под ней возникала другая — точно такая же.

[Ральф, что происходит? Что это значит?]

Он покачал головой, ничего не ответив, и только без конца переводил взгляд с кольца на своей ладони на кольцо в руке у Лоис и на то, что лежало на полу. Три кольца, все — совершенно одинаковые, совсем как шляпы, которые пытался стащить с головы Бартоломью Куббинс. Ральф вспомнил, как бедный парень старался продемонстрировать свои хорошие манеры королю даже тогда, когда палач вел его по резной лестнице к плахе, где ему должны были отрубить голову за непочтительность…

Только это было не так, поскольку шляпы на голове бедняги Бартоломью через некоторое время все-таки начинали меняться — становились все более невероятными и вычурными.

А одинаковы ли кольца, Ральф? Ты уверен?

Нет, пожалуй, он не был уверен. Взяв первое кольцо, он почувствовал, как по его руке тут же потекла глубинная боль, похожая на ревматическую, но Лоис не выказала ни малейших признаков боли, когда взяла второе.

И голоса — я не слышал их крика, когда она взяла свое.

Ральф потянулся и ухватил третье кольцо. Не возникло никакого всплеска боли и никакого крика от предметов, из которых были составлены стены комнаты, — они лишь продолжали тихонько петь. Тем временем на том месте, где лежали первые три кольца, материализовалось четвертое — в точности как очередная шляпа на голове несчастного Бартоломью Куббинса, но Ральф лишь мельком глянул на него. Он смотрел на первое кольцо, лежавшее на развилке линии любви и линии жизни его правой ладони.

Чтобы всех отыскать, воедино созвать, подумал он, и единою черною волей сковать. И я думаю, это ты, красавец. Я думаю, остальные — просто хитроумные подделки.

И возможно, есть способ проверить. Ральф поднес оба кольца к своим ушам. То, что было в левой руке, молчало; то, что было в правой, которое находилось внутри «мешка смерти», когда он разрезал его, издало слабое, отдающее холодом эхо от последнего вопля «мешка».

Кольцо в правой руке было живое.

[Ральф.]

Ее ладонь, холодная и требовательная, легла на его руку. Ральф взглянул на нее, отшвырнул прочь кольцо, лежавшее в левой руке, поднял другое и взглянул сквозь него на напряженное, странно молодое лицо Лоис как в подзорную трубу.

[Вот это оно. Остальные, мне кажется, просто занимают место — как нули в сложной математической задаче.]

[Ты хочешь сказать, они не имеют значения?]

Он заколебался, не зная, как ответить, потому что… Они имели значение, вот в чем дело. Он только не знал, как облечь свое интуитивное понимание в слова. До тех пор пока фальшивые кольца продолжали появляться в этой маленькой поганой комнатушке, как шляпы на голове у Бартоломью Куббинса, будущее, представленное «мешком смерти» вокруг Общественного центра, оставалось единственно настоящим будущим. Но первое кольцо — то, которое Атропос стащил с пальца Эда (быть может, когда тот мирно спал рядышком с Элен в маленьком доме на Кейп-Код, который теперь опустел), — могло все это изменить.

Дубликаты были символами, сохранявшими форму ка точно так же, как спицы, выходящие из втулки, сохраняют форму колеса. Однако настоящее…

Ральф подумал, что настоящее и есть втулка: …и единою черною волей сковать.

Он крепко сжал золотой кружок, почувствовав, как твердая грань впивается в его ладонь и пальцы, а потом сунул в кармашек для часов.

Одну вещь про ка они нам не сказали, подумал он. Оно скользкое. Скользкое, как какая-нибудь противная старая рыбешка, что не желает слезать с крючка и только бьется в руке.

И еще это было все равно что карабкаться по песчаной дюне — на каждые два шага, которые умудряешься пройти вперед, приходится один шаг назад. Они поехали в Хай-Ридж и совершили нечто — Ральф не знал, что именно, но Дорранс заверил их, что это так; судя по его словам, они выполнили там свою задачу. Теперь они пришли сюда и взяли символ Эда, но этого все еще было недостаточно, а почему? Потому что ка подобно рыбе, ка подобно песчаной дюне, ка подобно колесу, которое не желает останавливаться, а катится и катится дальше, сминая все, что может оказаться у него на пути. Колесу со множеством спиц.

Но, быть может, главным образом ка подобно кольцу. Обручальному кольцу.

Он вдруг понял то, что не в силах были выразить все разговоры на больничной крыше и все попытки Дорранса что-то объяснить: неопределенный статус Эда вкупе с тем, что Атропос обнаружил этого несчастного, растерянного человека, навлек на него невероятную силу. Дверь приоткрылась, и демон, зовущийся Малиновым королем, проскользнул в нее — демон куда сильнее Клото, Лахесиса и Атропоса, вместе взятых. И в намерения этого монстра не входило, чтобы его остановил какой-то старый алкаш из Дерри по имени Ральф Робертс.

[Ральф?]

[Чтобы всех отыскать, воедино созвать.]

[О чем ты? Что ты имеешь в виду?]

Он похлопал свой кармашек для часов, чувствуя там маленький, но твердый выступ от кольца Эда. Потом протянул руку и обнял ее за плечи.

[Заменители, фальшивые кольца — спицы, но вот это — втулка. Уберешь втулку, и колесо не сможет вертеться.]

[Ты уверен?]

Да, он был уверен. Он только не знал, как это сделать.

[Да. А теперь пошли — давай уберемся отсюда, пока мы еще можем это сделать.]

Ральф дал ей первой проползти под заваленным пачками банкнот столом, а потом сам встал на четвереньки и пополз следом. На полпути он остановился, обернулся назад и увидел жуткую вещь: хотя жужжащий звук не вернулся, вокруг дубликата обручального кольца начал образовываться «мешок смерти». Яркое золото уже потускнело и превратилось в туманный призрачный ободок.

Он пялился на него несколько секунд как завороженный, почти загипнотизированный, а потом с усилием оторвал взгляд и пополз вслед за Лоис.

Ральф боялся, что они потеряют много драгоценного времени, пытаясь отыскать обратный путь через лабиринт коридоров, пересекающих склад сувениров Атропоса, но тут не возникло никаких сложностей. Они шли по своим собственным, тускнеющим, но все еще видимым, следам.