Энн Райс - Черная камея

Крики раздавались из комнаты тетушки Куин. Я слышал, как плакала Синди, сиделка. Большая Рамона всхлипывала. Жасмин с воплем схватила меня за обе руки:

– Это был Гоблин, Квинн! Я видела его!

Мы побежали вместе в холл, и я снова сдерживался, отчаянно пытаясь сохранять обычную скорость передвижения.

Как только я увидел лежащую на полу у мраморного столика тетушку Куин, я понял, что она мертва.

Я понял это по ее глазам.

Я мог бы и не видеть крови, струящейся из ее головы, или испачканного кровью мраморного столика. Я и так все знал, а взглянув на ее ножки в чулках, хрупкие слабые ножки без туфель, я начал всхлипывать, закрыв лицо платком.

К воротнику у нее была приколота красивейшая камея в виде Медузы, талисман против беды, и он ей не помог, он ее не спас. Она умерла. Мы потеряли тетушку. Ее больше не было.

Мы навсегда лишились ее великодушия и величия.

Сколько раз за эту ночь им пришлось объяснять происшедшее.

Все началось с того, что она сняла туфли на коварных каблуках, поэтому ее никто не держал за руку. Она сняла эти ужасные туфли. Поэтому Жасмин не придерживала ее за локоть. Она сняла свои опасные туфли. Поэтому рядом с ней не оказалось Синди. Она направилась к столику, чтобы полюбоваться на свои камеи. Ей захотелось отыскать какую-то одну для дочери Синди.

Они твердили это снова и снова, их слушали коронер и шериф Жанфро, а потом Жасмин и Синди в один голос заявили, что в ее падении виноват Гоблин, это он кружился в воздухе, пройдясь маленьким торнадо по комнате, и тетушка Куин дважды воскликнула "Гоблин!" и отмахивалась руками, потом упала, ударившись головой о мраморную столешницу.

Синди и Жасмин видели все собственными глазами! Они видели вихрь в воздухе! Они сразу поняли, что это такое. Они слышали, как она дважды повторила: "Гоблин, Гоблин!" – а потом, ступая по ковру, без туфель, она упала и ударилась виском о мраморный столик и умерла, прежде чем оказалась на ковре.

О Всевышний на Небесах, помоги мне.

– Итак, дамы, вы утверждаете, что миссис Маккуин убило привидение? – переспросил коронер.

– Шериф, ради всего святого, – вступил в разговор я, – она упала! Не можете же вы в самом деле предполагать, что Синди или Жасмин имеют к этому какое-то отношение!

Все это продолжалось очень долго, пока я не понял, что мне пора. Тогда я отвел Жасмин в сторону и велел все устроить, обратившись в бюро "Лониган и сыновья" в Новом Орлеане. Всенощную следовало назначить на завтрашний вечер, на семь часов. Тогда и увидимся, добавил я, попросив организовать все так, чтобы погребение состоялось завтра вечером. Конечно, я понимал, что это нарушение всякого порядка, но, возможно, деньги решат этот вопрос.

– И ради всего святого, – сказал я, – берегись Гоблина.

– Как ты намерен с ним поступить, Квинн? – спросила Жасмин. Она дрожала, лицо ее опухло от слез.

– Я намерен его уничтожить, Жасмин. Но на это уйдет какое-то время, хотя и небольшое. И пока я этого не сделаю, остерегайся его. И передай всем остальным. Пусть тоже остерегаются. Он не знает, куда девать свою силу...

– Тебе нельзя сейчас уходить, Квинн, – сказала она.

– Я должен, Жасмин, – ответил я. – Увидимся завтра в похоронном бюро в семь вечера.

Она пришла в ужас, и я ее за это не винил.

Тут вперед вышел Лестат, мягко взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза пронзительным взглядом.

– Жасмин, – тихо произнес он, – мы должны сейчас уйти и отыскать женщину, которая способна покончить с Гоблином. Сейчас это самое важное. Вы понимаете?

Она кивнула. Она продолжала плакать, слизывая соленые капли, попадавшие ей на губы, но не могла оторвать от него глаз.

– Не отпускайте от себя ни на шаг маленького Джерома, – продолжал Лестат ласково и убедительно. – Это существо хочет навредить любому, кто дорог Квинну. Проследите, чтобы все были начеку.

Он тихо отошел в сторону.

Наконец мы с Лестатом оказались одни на острове Сладкого Дьявола, и я дал волю своему горю, всхлипывая как ребенок.

– Не могу себе представить мир без нее, да мне он и не нужен без нее. Ненавижу Гоблина всей душой за то, что он сделал. Откуда, скажи на милость, у него взялись силы? Она была такая старенькая, такая хрупкая...

Как мы можем заставить его страдать, как нам заставить его страдать так, чтобы ему самому захотелось умереть, как нам отправить его в ад, если таковой для него существует?

Я еще долго буйствовал. А потом мы вместе с Лестатом отправились на покой.

45

На закате я очнулся, голодный и несчастный. Я сразу понял, что Лестату пришлось предоставить меня моим мирским делам, а тем временем он должен был связаться с Меррик Мэйфейр и узнать, согласится ли она оказать мне поддержку.

Как только я приблизился к особняку – сразу понял, что и Нэш, и Томми уже здесь. Томми летел весь день и полвечера, добираясь домой из Англии, а Нэш прибыл гораздо раньше с Западного Побережья. Оба были убиты горем, и при виде их лиц я едва сумел сдержать слезы.

Если честно, я не хотел их сдерживать, но страх перед кровью делал это абсолютно необходимым, поэтому я принялся обнимать их, целовать, удостоверившись, что у меня в запасе по крайней мере три льняных носовых платка. Перекинувшись буквально парой слов (больше нечего было говорить) мы все погрузились в роскошный лимузин тетушки Куин и направились в Новый Орлеан, в похоронное бюро "Лониган и сыновья", что находилось в Ирландском квартале – бывшей вотчине Манфреда Блэквуда, где когда-то он открыл свой первый салон.

Когда мы прибыли на место, толпа, собравшаяся на ночное бдение, была огромной. В открытых дверях стояла Пэтси, строго одетая во все черное – что меня поразило, ведь она обычно пропускала похороны, – и сразу было ясно, что она плакала.

Увидев меня, она помахала маленьким квадратиком сложенных листков.

– Копия ее завещания, – пояснила она дрожащим голосом. – Она давным-давно проинструктировала Грейди, чтобы тот не держал нас в неведении. Мне оставила предостаточно. Чертовски мило с ее стороны. У него и для тебя есть копия в кармане.

Я едва кивнул. Этот последний маленький жест щедрости был очень характерен для тетушки Куин, и в течение вечера я видел, как Грейди вручал небольшие конверты с копией завещания и Терри Сью, и Нэшу, и другим.

Пэтси вышла на воздух покурить и, видимо, не хотела ни с кем разговаривать.

Жасмин, прелестно выглядевшая в своем синем костюме и неизменной блузе, совершенно выбилась из сил в конце трудного дня, когда ей одной пришлось выбирать и гроб, и склеп, и платье для тетушки Куин, так что сейчас она была близка к обмороку.

– Я привезла ее лак для ногтей, – повторила она мне раза три. – Они отлично потрудились. Я велела им стереть излишек румян, но в целом все хорошо. Отличная работа. Ты хочешь похоронить ее с жемчугом? Это ведь ее жемчуг, – вновь и вновь спрашивала Жасмин.