Елена Ткач - Седьмой ключ

Сережа стоял среди этих чудесных книг как очарованный, ему хотелось взять в руки и полистать ту и эту — книги ничего не таили — они были рядом, всегда готовые отдавать… Их сила, квинтэссенция миллиардов прожитых жизней, передуманных мыслей, останется живою навеки, потому что она хранима вот этими строгими переплетами, вот этими четкими линиями строк, которые не позволят слову развеяться в прах… И энергия, заключенная в этих книгах, была так велика, а радость, что в любой момент можно к ним прикоснуться так вскружила Сергею голову, что он, стоя посреди этой странной библиотеки, вдруг рассмеялся вслух, спрятав лицо в ладонях.

Внезапно где-то в глубине дома раздался глухой резкий стук. Потом еще и еще… Сереже стало не по себе.

— Что это я, — словно очнулся он, протирая глаза, — вломился посреди бела дня в чужой дом, шарю тут, понимаете ли… — ему хотелось самым простым рассуждением перебить нарастающую тревогу.

Ни с того ни с сего закружилась голова и, чтобы не потерять равновесия, Сережа поспешно сел, скорее, рухнул в стоявшее подле кресло.

Тут только он заметил небольшой письменный стол, невидимый до сих пор за спинкой кресла. Да и свет почти не освещал этот угол комнаты…

Пытаясь прийти в себя и стараясь дышать ровно и глубоко, Сережа машинально взял в руки одну из старинных толстенных книг, лежащих в пыли на столе.

«Зогар», — прочитал он название по латыни, благо, латынь медику знать полагалось. Тут в памяти забрезжило что-то: еще в годы юности параллельно с увлечением живописью Сережа увлекся метафизикой, пытался читать Канта, самиздатовских русских религиозных философов — Флоренского, Бердяева, но вскоре бросил.

— Что-то было… Кто-то называл эту книгу… — силился вспомнить он, взяв в руки книгу, лежавшую подле.

— Гермес, — нежданно прочел вслух Сережа, не веря своим глазам, — Гермес Трисмегист. «Изумрудная скрижаль»! Быть не может! Неужели она?

Он запомнил это название — уж очень красивое! — когда оказался случайно в довольно разношерстной компании. Всех этих весьма малопохожих людей объединяло модное увлечение магией и астрологией. И кто-то — кажется, пожилой нумизмат с осторожными движениями ловкой кошки: цап — и ухватит! — сказал, картинно растягивая слова, что «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста, — он почти выпевал это имя, потому Сереже так и запомнилось, — величайший трактат герметизма — тайного знания, легшего затем в основу оккультных наук. Якобы в этой книге дан ключ к пониманию тайн Вселенной, и тот, кто сумеет разгадать этот ключ, приобретет власть над собой и над миром!

Сергей Алексеевич тогда про себя посмеялся над наивностью нумизмата. Помнится, когда тот говорил, бледные его щеки покрылись яркими пятнами, а в уголках губ появилась пена. Сережа, человек совсем не брезгливый, тогда почувствовал отвращение и к вещавшему, и к самому предмету их разговора…

Власть над миром… Чушь собачья! Только законченный идиот купится на такое. Да и не дано человеку миром владеть, не его это власть… Вот собой овладеть — другое дело, никому бы не помешало! Только и это мало кому удается — слаб человек… — так примерно рассуждал он в тот вечер.

Но сейчас, видя перед собой эту таинственную книгу, поневоле затрепетал. И показалось ему: раз все так складывается и книга сама идет к нему в руки, почему бы…

Звон в ушах — легкий звон и ощутимое давление в области барабанных перепонок слегка смутили его.

«Что же со мной такое?», — пронеслось в голове, и медленно, как в полусне, Сергей положил на стол «Скрижаль» Трисмегиста и взял в руки другую книгу — ту, что лежала у края стола около мертвой лампы.

Название на обложке было написано по-французски, но Сережа этот язык когда-то знал хорошо и смог прочитать заглавие: «Гримуар» папы Гонория.

Под заголовком на обложке книги рисунок: круг, в нем какие-то надписи, странные знаки, многоугольник, треугольник, в который вписан кружок, а в нем — профиль месяца, как на картинке в сказке.

Сергей пытался мучительно вспомнить: и об этой книге он что-то слышал, и, кажется, лучше ему никогда не держать ее в своих руках… ах-х-х-х…

Внезапный и крепкий сон, даже не сон — бесчувствие одолело его. Весь обмякнув, Сережа уронил голову, книга упала на пол, раскрылась и страницы ее стали медленно поворачиваться сами собой.

А из темного проема, ведущего вглубь, на пол упала тень. Она сгущалась, росла и вскоре накрыла собою книгу, страницы которой разом перестали двигаться — страницы оцепенели…

Глава 10

Подружки

Ветка мчалась стрелой по лесному шоссе, изо всех сил крутя педали. От радости сердце готово было выпрыгнуть из груди — еще бы, теперь у нее был новенький велосипед!

Вчера к ним в гости приехала из Москвы тетя Шура — мамина двоюродная сестра, говорливая, заносчивая и кокетливая. Она привезла Ветке в подарок это голубое двухколесное чудо, и теперь та могла колесить по окрестностям сколько душа пожелает… Ах, обожаемая тетя Шура! Она всегда угадывала, кто о чем втайне мечтает. Правда, Веточка мечты своей особенно не скрывала, но ведь именно тетке пришло в голову эту мечту осуществить! И теперь Ветка, наслаждаясь свежей воздушной волной, плещущей в разгоряченное лицо, думала, что бы такое хорошее сделать для тети Шуры.

Однако мельканье еловых стволов вдоль шоссе, стук колес по бетонке, кое-где уже порядком разбитой, мешало сосредоточиться, да и какое там… Свобода! Придерживая одной рукой руль, другой она помахала над головой, словно приветствуя эти деревья, траву, тишину, показавшийся впереди дачный поселок, маму, Манюню, свое отлетавшее детство, от которого ее так стремительно уносило на блестящем голубеньком велосипеде, подступавшую юность, которая уже приближалась, манила, да что там, — она уже обнимала ее! — и, привстав на педалях, Вероника влетела в распахнутые ворота:

— Здравствуй, Манюня!

На скамеечке под отцветавшей сиренью в Машкином садике сидели трое: Манюня и двое каких-то незнакомых парней. Они были так поглощены беседой, что не сразу ее заметили. И только когда она стала приближаться к ним по дорожке, а солнечные блики заискрились на отполированной раме велосипеда, Маша увидала подругу и прыгнула к ней навстречу.

— Ой, Ветка, привет, ты очень вовремя, у нас тут такой разговор! Познакомься скорей: это Миша, а это Боря — у нас с ним участки соседние, — и она ткнула пальцем в сторону Борькиного забора. Что самое удивительное и для Ветки ужасно обидное — Манюня никак не отреагировала на ее велосипед, словно и не заметила даже…