Александр Мироненко - Осколки Нации

— Не что, а кто! — Вмешался до сели молчавший отчим. — Все по дороге объясню. Ты харчи взял? Вот и хорошо, ты по моложе тебе и тащить. Слышь, Кузьма, надо бы новый камуфляж выделить этот уже никуда не годный, и фильтров больше, дорога длинная.

— С фильтрами сам знаешь дефицит, возьми патронов, в Зоре наменяешь. А теперь прошу обратить ваше внимание — вот сюда. — Басовито прогудел начкар, доставая из-под стола свёрнутую в трубу старинную довоенную карту, и разворачивая её на столе.

— Мы находимся вот здесь. — Кузьма указал на небольшой красный кружок почти в самом центре. — Тебе Семёныч необходимо добраться вот сюда, по нашим сведениям, именно здесь расположен один из казачьих полков. Они нам давно свою опеку предлагали в обмен на сотрудничество. Тебе же Давид следует отправиться вот сюда, — на сей раз мозолистая ладонь начкара указала на противоположный конец карты, — здесь находится городище под названием Южный. Им правит Ярл и, насколько мне известно, у них давняя вражда с казаками. Попробуй сыграть на том, что мы отойдём к конкурентам, если Южный нам не поможет. Это будет наш запасной вариант.

— Вы хотите попросту столкнуть их лбами?! — Воскликнул герой.

— Послушай меня Давид, подчинившись, неважно к кому из этой троицы мы потеряем наш суверенитет, а вместе с ним и нашу безопасность. Как только одна из враждующих сторон объявит нас своей территорией, сюда тут же двинутся армии соперников. Как видишь, мы находимся на самой границе владений, между трёх огней и если расположить ракетные установки прямо здесь, то можно будет бомбить без промаха в любую точку на карте. В любом из случаев мы станем передовой их войны. Пока что между фракций был негласный мир, но всё изменили фашисты своим заявлением на нашу неприкосновенность. Для нас будет идеальным поворотом событий, если они сами передавят друг друга, но это должно происходить не в нашем с тобой доме.

В КХО наступило долгое молчание, все стояли, потупив головы. По телу героя пробежал озноб от осознания своей беспомощности перед опасностями сурового и кровожадного мира, который находился за стенами его привычного до слёз крошечного убежища. Давя в себе чувства страха, и ещё черти чего отвратительного для мужчины произнёс вслух, не обращаясь собственно некому кроме себя:

— А справлюсь ли я? Ведь я никогда не был там наверху….

— Справишься! — Уверенно басовито рыкнул отчим. — На нас вся надежда! Думай о судьбах этих людей. Они зависят от тебя.

Странно, но это заверение подействовало на героя как нельзя лучше. Постыдное чувство страха будто улетучилось, его заминала вера. Вера в чтобы-то ни стало он доберётся до Южного и выполнит своё предназначение, любой ценой. Даже ценой собственной жизни. Его личные цели, мечта о мести за смерть любимой будто отошли на второй план, и бурлящая в нем ненависть ненадолго притихла. В его существовании появился новый смысл, который подталкивал к переменам.

Увидев, что-то понятное только ему в глазах Давида, Кузьма довольно улыбнулся и дотянувшись похлопал героя по плечу.

— Вот теперь вижу, что ты готов! Сейчас на поверхности уже ночь и было бы глупо отправляться прямо сейчас. У вас есть шесть часов на сон и прощание с близкими. Благо сейчас лето и ночи длинной с поросячий хвост. Отправитесь поутру. А пока… Семёныч подбери Давиду подходящее оружие, а я пойду на склад гляну, не залежались ли где-то пара камуфляжей, да и по паре новых сапог вам обоим не помешало бы.

— Семёныч, я одно не пойму, зачем нам эти фляги? Только груз лишний. — Недоумевая простонал Давид, очередной раз, поправляя больно бьющую по почке металлическую солдатскую флягу.

Вот уже второй час Громовы бежали по поросшему сорняками полю, и лишь редкие просветы напоминали, что когда-то здесь была асфальтированная дорога. С десяток километров ландшафт не менялся. Куда не кинь глазом, вокруг простилался безжизненный пустырь. Лишь вдалеке виднелась медленно приближающаяся полоса зеленного леса.

— Разговорчики отставить! — Захаркиваясь, скомандовал отчим. — Нам необходимо как можно быстрей преодолеть открытое пространство. Здесь мы как на ладони, для любого стрелка отличная мишень. Поднажми совсем немного осталось.

Горячий воздух с хрипом выходил из груди. Герою казалось, что вот-вот меха лёгких порвутся и багровой жижей вытекут через рот. Но с каждым разом пересиливая себя, он старался не отставать от своего мучителя.

Семёныч, как стоило заметить, совсем не запыхался и лишь гневно оборачивался, и изредка прикрикивал на своего хилого пасынка. Один раз, когда тот хотел-было остановится отдохнуть, отчим, бежавший в этот момент рядом достал из чехла армейский нож и представил его к мягкому месту, которым по его утверждениям пасынок порою думал. Тем самым открыв в теле Давида доселе неизведанные способности к марш-броскам. И после этого, когда герою становилось совсем дурно, и он терял контроль над своими ватными ногами, ему в ягодицу дружески упиралось острие ножа, и усталость тут же покидала его тело.

Это время показалось герою целой жизнью. Минуты превратились в дни, часы в годы. Время тянулось мучительно медленно, пока его ноги отмахивали километр за километром. Так больше продолжаться не могло. По его лицу что-то больно хлестнуло, он спотыкнулся и, пролетев добрых пару метров, пропахал лицом землю, больно ударившись плечом. Отхаркивая сгустки крови, и ещё какой-то гадости он из последних сил приподнялся на локтях.

Сквозь медленно отступающий туман смог рассмотреть контуры кого-то огромного, угрожающе протянувшем руки в его сторону, совсем рядом. С опозданием поняв, что туман на самом деле был в его голове, а зелёный гигант всего лишь прогнившее дерево с сухими ветвями. Обернувшись назад, герой увидел, широкий тоннель переломанных ветвей кустарника и валявшийся в сторонке вырванный с корнями пень.

— Голова не болит? Видел-видел, но, чтобы пеньки лбом корчевали… такое в первый раз. Ты же ведь как тур ломанулся, как только свежие листочки почувствовал. Вот только жевать я их не советую, мало ли какие дожди на днях шли. Тут, знаешь ли, всякая гадость покапать сможет. — Услышал герой участливый голос Семёныча где-то неподалёку.

Отчим расположился в десяти метрах от Давида на небольшой коряге, и был полностью занят вскрытием банки с тушёнкой. Открыв одну, он тут же потянулся за второй в рюкзак, и умело бросил её, прям под руку пасынка.

— На вот перекуси, привал полчаса и двигаем дальше.

Не прошло и десяти минут, как неутомимый Семёныч, с раздражением пнул, ботинком лежащего на сырой земле пасынка, банка консервов валялась рядом не тронутая. На всё чего хватило сил Давиду это вытащить из чехла флягу с водой и опорожнить её всю без остатка.