Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы

Сейчас ясное, свежее утро. Я только что вернулся с конной прогулки по влажным от росы лугам, во время которой меня охватил внезапный приступ смеха, вызванный мыслью о тех наивных страхах, что посещают меня из вечера в вечер. Неужели и сегодня я буду сидеть у окна, устремив тяжелый взор на безобидную спутницу земли? Неужели я проснусь, разбуженный собственным криком ужаса, когда полоска лунного света просочится в щель между шторами?

Неужели я так и не найду способа избавиться от суеверного ужаса, доставшегося мне в наследство предков? Значит, он будет преследовать меня всю жизнь? Я изучал астрономию, рассчитывал пути планет, я знаю больше, чем многие, об этом небесном теле с его обширными пустынными равнинами и потухшими кратерами и о тех законах, которым послушны его движения. И тем не менее, когда наступает ночь, я забываю свои знания и становлюсь всего лишь внуком своих предков, и моя рука сжимается в кулак от необъяснимого гнева, и непостижимый страх подгибает мне колени.

Но теперь я знаю, что мне поможет. У моего окна будет стоять телескоп. Каждую ночь я буду прогонять свой страх лицезрением мертвого лунного ландшафта. Каждую ночь я буду рассматривать ее с близкого расстояния — луну, эту ошибку творения, безмолвно, пустынно и мертво вращающуюся вокруг нас на протяжении миллионов лет…

Сегодня я впервые направил телескоп на луну. На меня глядит подлый, искаженный ненавистью, изборожденный темными страстями лик. Круглые пятна выглядят как оспины. Широкая кроваво-красная полоса пересекает его сверху донизу, словно рана от секиры.

Ага, она покраснела от гнева! А теперь побледнела. Странно, неужели меня обманывает зрение? Она не стоит на месте! Я вижу, как она подается то вправо, то влево, беспокойно, испуганно, словно боясь моего взгляда, словно мой телескоп причиняет ей физические страдания. Она хватает клочок облака и прячется за ним. Она хватает все облака подряд и нагромождает их перед собой. Я вижу, как она тайком выглядывает из-за своего укрытия, не смея показаться полностью…

Нет, это не обман зрения! Луна сбежала от меня! Сегодня была безоблачная ночь, и на этот раз ей было негде спрятаться. Я видел, как она побледнела, стоило мне направить на нее телескоп, а потом — нет, это не был обман зрения! — принялась уходить-зигзагами вправо и влево от направляемого на нее окуляра. Но я не оставлял ее в покое. Я травил ее, как осенней порой травят зайца по жнивью. Я гонял ее с помощью телескопа по всей небесной тверди, как некогда, сотни лет назад, она гоняла Гаспара Каррагана по вересковой пустоши, в гору и с горы, гоняла безжалостно, пока он не рухнул без чувств.

Так я травил ее саму, но около одиннадцати часов ночи был вынужден оставить свое занятие. Она помчалась на восток с такой скоростью, что я едва поспевал следить за ней через телескоп, миновала беарнскую колокольню и скрылась меж кронами деревьев замкового парка. Там стоят вязы и акации. Я знаю этот парк — он принадлежит полковнику спаги, который в прошлом году вернулся из Туниса.

Я постучал в комнату Леонии, я хочу показать ей безлунное небо. Комната пуста, Леония еще не вернулась.

Хорошо, что я прогнал луну. Леония на кладбище, на могилке нашего ребенка. Я не люблю, когда в ночи полнолуния она возвращается домой по проселочной дороге. При полной луне придорожные кресты отбрасывают такие зловещие тени! И лошади пугаются — как в ту ночь, когда перевернулся экипаж с Леонией и маленьким Аденом.

Когда наутро я подошел к окну, луна снова была на небе и насмешливо взирала на меня сверху вниз. Пока я спал, она вернулась на свое место на небосводе.

Третью ночь подряд все та же игра! Стоит мне направить прибор на луну, как она спешно ретируется на восток, в сторону замкового парка в Беарне. И каждый раз исчезает меж стволами деревьев. Но когда наутро я просыпаюсь, она оказывается на своем прежнем месте на небе и дерзко хохочет мне в лицо…

В эту ночь я не лягу спать, на этот раз ей не удастся тайком вернуться на свое место. Наконец-то я раскрою ее тайну; я узнаю, почему она каждый раз прячется в беарнском парке. Терпение! Я сижу у окна, нацелив телескоп на ночное небо; я готов к поединку и жду, когда расступятся облака.

Смутный страх гложет мне сердце. Все Карраганы, кто до меня пытался бороться с луной, — все как один пали в этой борьбе. Быть может, она уже выбрала для меня ту смерть, которой заставит меня умереть? Она дьявольски изобретательна, эта луна.

Вот она! Поединок начинается! Кровожадный лик луны глядит на меня с небес.

Мои мышцы напряжены, от ярости и боевого задора кровь бешено стучит мне в виски. Оливье де Карраган, мой предок! Сегодня я понимаю тебя. Видно, те же чувства испытывал и ты, когда в лагере под Мецем обстреливал луну из картаун.

Она убегает! Она несется по небу! И на этот раз не зигзагами! Нет прямо в сторону дворцового парка. Вот она зависла над стеной, вот она скользит над вязами, вот она исчезла.

Терпение! Скоро она появится снова. Я жду. Я осматриваю в телескоп стену парка. Я приглядываюсь к верхушкам вязов. Я охочусь на луну!

Ага — проблеск. Луна там, между стволами. Наводим телескоп…

Увы! Это не луна. Это всего лишь освещенное окно замка. Около него стоит человек. Как отчетливо все видно! Это полковник, я его узнал. Он не один. К нему прижимается женщина. Ее головка лежит у него на плече. Какое четкое изображение! — я вижу, как он проводит ей рукой по волосам. Его голова заслоняет ей лицо.

Должно быть, она очень красива. Я не видел ее лица. Теперь я вижу, как он стягивает ей сорочку с плеча, и та медленно соскальзывает вниз. Лунный свет заливает ее белоснежное тело.

Что это? Луна! Она снова обманула меня. Она стоит посреди неба, подмигивая мне; она смеется, дерзко и злорадно, и кивает на окно замка! Женщина у окна! Я узнал ее! Луна смеется! Георг, лошадей!

Камердинер Георг, спавший в передней, был разбужен герцогом среди ночи. Ему было велено вывести лошадей, после чего оба помчались галопом в сторону беарнского замка. Георг остался ждать перед воротами. Герцог взбежал по лестнице, сжимая в руке хлыст.

Камердинер ждал, боясь шелохнуться, пока до него не донесся громкий вопль, за которым последовали неразборчивые возгласы. Только после того, как раздались два выстрела, прозвучавшие сразу один за другим, он бросился вверх по лестнице.

Распахнув дверь, он увидел герцогиню Леонию, лежавшую без чувств в объятиях полковника, в руке которого еще дымился пистолет. На полу лежал герцог Карраган, бледный, окровавленный, с простреленным виском. Прохладный ночной ветерок гулял по комнате, и через открытое окно струился серебряный свет луны.