Рассказы (Сборник) - Алексей Александрович Провоторов
Он таскал ящик с инструментами, Оксана — лэптоп. Теперь они стояли у стены, равные в своей бесполезности.
Северин отвлёкся от своих мыслей и включила связь снова.
— «Арвид» вызывает Северина, Сева, да где ты делся, Сева!
— Слышу, слышу. Кажись, я пропустил часть окна.
— Да нет. Что там?
— Выход с грузовой палубы к машинному отделению заблокирован. Приоткрыт сантиметров на двадцать и всё. Шлем не пролазит, понятно, еле фонарик проходит.
— И что там дальщшшшш?
— Эй!
— Тут я, тут.
— Темнота полная, даже аварийных огней нет. Мне кажется, там что-то с климатической регуляцией. Влажно, и, хоть убей, кажется, что грязно. Пол в метре за дверями вообще не бликует, чёрный.
— А как ручное?
— Мы вдвоём сдвинули сантиметров на пять. Нам не хватит сил. Или веса. Грава-то плывёт.
— Надо бшшш сразу вчетвером….
— Не трать, блин, время. Пришли кого-то.
— Ладно, пойдут Флорин и Маркел.
— Всё, всё, давай, я тебя уже не слышу. — Северин про себя выругался. Они, конечно, здоровые ребята, но Флорин, рыжий хрен, в скафандре превращается в капризную девку, а Маркела ему лучше бы вообще лишний раз не видеть. Маркелу он должен был денег и старался зря с ним не пересекаться. Хотя куда ты денешься с космического корабля.
— Кщщщ Сеуиииииииииииии!
Вопль динамиков заставил Северина вырубить связь.
— Что там? — спросила Оксана, прижавшись шлемом к шлему. Так разговаривать было проще, и слышно вполне. Всё лучше чем эти бесконечные шшшш приём сшшш вас пжжжжж.
— Флорина и Маркела пришлют, — ответил Северин без воодушевления. Оксана кивнула и отошла.
Он снова протёр щиток. Жаль, стекло обычное, закалённое трехслойное стекло, даже не капролон, и не оксинитрид алюминия, как у военных, подумал он. Впрочем, помогло ли оно военным — неизвестно. Ничего неизвестно, а ты тут сиди.
Северин снова задумался.
Судя по данным, полученным с борта «Глафиры» — пакет информации сопровождал автоматический аварийный вызов — грузовик вернулся из другой системы. Не из Солнечной. Это не предусматривалось никакими сценариями полёта. О том, что он вообще бывал в родной системе, ничего не говорило. Впрочем, почти все данные были повреждены, и понять удалось не многое.
Например, полученная схема системы не давала сосчитать планеты на краю, это было простое растровое изображение, но полностью его открыть не удалось, а программы восстановления давали мало толка. Дальше от съеденного цифровыми изъянами края была видны пара газовых гигантов; потом шёл пояс астероидов, планета, ещё один пояс и ещё пара планет, изображённых схематически и, видимо, безжизненных из-за близости к светилу. Вот та, что находилась между поясами астероидов и, судя по всему, не имела спутников, была представлена парой смутных фотографий. Её чёрная, блестящая поверхность имела какой-то паттерн, словно ряды построенных зигзагом пирамид или призматических скал; но понять, геологическое это или рукотворное явление, было нельзя — паттерн распространялся не по всей планете, но очень чётко проступал местами. Остальная поверхность была затянута мутным тёмно-серым, местами глянцевым, судя по бликам, местами матовым или туманным покровом. Атмосфера ли это, жидкость или твёрдая поверхность, сказать никто не брался. Виднелся один заснеженный полюс и подобие слабых облачных штрихов в нижнем, по ориентации снимка, полушарии. Больше разобрать ничего было нельзя.
Это была какая-то презентация, но почти вся она оказалась стёрта. Из текстовой части сохранились только отдельные слова, которые ничего не проясняли, да и Северин, к сожалению, их не знал. Может, что-то было и засекречено, но, в таком случае, НЦ вряд ли послал бы разбираться обычных ремонтников. Хотя кто знает, что их всех заставят потом подписать, подумал он.
…Он услышал вибрацию пола раньше, чем всё остальное. Чуть позже — глухой звук шагов. Потом увидел медленные, ползучие лучи синих фонарей. Подмога. Надо же, и двадцати минут не прошло.
Махнул Оксане, вскинул руку с фонарём. Обе фигуры махнули в ответ и ускорили и без того не медленный шаг. Хотя, конечно, в скафандре, при искусственном одном g, да ещё и под углом, быстро не походишь.
Флорин и Маркел, двое самых рослых членов команды, всё же спешили. Наверное, им не очень хотелось задерживаться в скрежещущей корабельной пустоте, тем более Флорину, который испытывал в скафандре клаустрофобию, но готов был скорее удавить всех окружающих, чем в этом признаться.
Как он проходит тесты? Наверное, за взятку, как, собственно, и я сам, подумал Северин.
Он не стал идти им навстречу, остался ждать, спиной чувствуя черноту щели заклинившей двери. Чем ближе подходили парни, тем страшнее ему было за неё приниматься. Что там чёрное-то такое на полу, думал он. Что оно такое.
Подошла Оксана, тронула за плечо. Ему вдруг невольно представилось: пока он стоит и смотрит на далёкие ещё фигуры в скафандрах, из щели вытекает гибкая, чёрная рука, хватает Оксану, сжимает, скручивает, как половую тряпку, заматывает в кокон, поглощающий и хруст, и крики, и кровь. И утаскивает в проём, с влажным шуршанием липкой черноты по истёртому краю двери.
А потом белая, мягкая масса, по форме похожая на голову в шлеме, протискивается в щель, как вымоченное в уксусе куриное яйцо — в бутылку; за ней пробирается тело, похожее на бледное тесто; обретает форму, цвет, становится похожим на Оксану в скафандре, подходит и берёт его за плечо.
Северин даже вспотел от этой картинки, но не дёрнулся и голову к Оксане повернул плавно. Прижался стеклом к её стеклу. С одной стороны, чтобы убедиться, что там, внутри шлема, человеческое лицо, с другой — ему нравилась некоторая интимность этого действия. Черноволосая Оксана всегда относилась к нему неплохо, тогда как остальные, в большинстве, недолюбливали, в основном за то, что он вечно был всем должен и всегда по этому поводу угрюм.
Маркел попытался было вызвать их по короткой связи, но шум был невыносим. Они поздоровались за руки, будто не виделись
