Джон Коннолли - Плохие люди

— Он самый.

— У меня сложилось впечатление, что Бэррон почему-то недолюбливает его.

— Существует много людей, которых Эрик Бэррон «недолюбливает», и Чарли Паркер не первый в этом списке. Они поцапались несколько лет назад. Паркер тогда расследовал смерть одной женщины, Риты Фэррис, и ее малыша. Она занималась проституцией на побережье. После того как дело было закрыто, Бэррон встретил Паркера в бильярдной в старом порту и отпустил в ее адрес несколько реплик.

— И что?

— Бэррону приспичило в туалет, и через пару минут Паркер последовал за ним. Вышел же оттуда только Паркер. Бэррон ни с кем не обсуждал то, что там произошло, но у него появился шрам с правой стороны рта, — Оделл ткнул пальцем в собственную щеку. — Только я бы не спрашивал его о том, откуда этот шрам взялся. Понимаешь, о чем я?

— Люди, которые ссорятся с полицейскими, обычно просто так не уходят.

— Хочешь сказать, найдутся такие, кто бросится защищать честь Бэррона?

— Думаю, нет. Я слышала, что Паркер задает вопросы и о полицейских.

— О полицейских, охранниках, личных телохранителях. Он всюду выискивает плохих парней.

— Не знаешь, почему?

— Было одно дело пару месяцев назад. Кто-то попытался схватить мальчишку на улице в Горхаме. Он тогда был пьян и почти не отдавал себе отчета в происходящем, так что многого не мог вспомнить, но твердо заявил, что этот человек был одет в форму и у него был виден пистолет. Его родители — люди состоятельные, они наняли Паркера, чтобы он задал пару вопросов. Они боятся, что история может повториться либо с их сыном, либо с кем-то еще.

Бэррон вернулся из туалета и поприветствовал Оделла коротким кивком.

— Ну ладно, еще увидимся, — сказал Оделл Мейси, затем еще раз кивнул Бэррону. — Эрик, — и отправился к своим товарищам.

— Чего он хотел? — спросил Бэррон.

— Ничего. Просто поздравил с окончанием шестинедельного курса.

Она чувствовала, как у Бэррона закипает кровь в ее присутствии. У него был короткий фитиль, и Мейси сочла разумным затоптать его, пока бочка с порохом не взорвалась.

— Расскажи мне еще что-нибудь об острове, — попросила она.

Бэррон рассказал ей, что остров Датч — кое-кто до сих пор называет его Убежищем — всегда находился в ведении департамента полиции Портленда, несмотря на то, что был одним из самых отдаленных в заливе Каско. Датч был не единственным местом, где требовалось полицейское присутствие, но, пожалуй, самым негостеприимным. Большинству портлендских копов вообще не приходилось бывать там. Там был один постоянный полицейский и пара других, работающих посменно. На другой остров, безопасность на котором тоже обеспечивал департамент, остров Пиков, двое полицейских отправлялись на лодке каждый день. Но, когда лодка направлялась на остров Датч, на борту, как правило, был только один блюститель порядка.

— Почему у него два названия?

— Чтобы все об этом постоянно спрашивали, — хмыкнул Бэррон. — Но, поверь мне, ничего интересного там нет. Что еще ты хочешь узнать?

— Какой он? — спросила Мейси.

— Кто?

— Ну, Дюпре. Какой он?

— Джо-Меланхолия? — Бэррон презрительно щелкнул языком. — Он придурок.

— Говорят, он великан. В смысле настоящий великан. Как в цирке, или как тот борец, который умер недавно.

— Великан Андре. Нет, Джо не так велик, как Андре. Но все равно он большой сукин сын. И сильный. Никто не шутит с Джо-Меланхолией.

— Почему его так называют?

— Потому что он ничтожный ублюдок — вот почему. Особо не разговаривает, весь в себе. Лучше захвати с собой на остров побольше книг, потому что вряд ли тебе удастся развлечь себя разговорами с Джо.

— А ты бывал там?

— Один раз, когда половина личного состава слегла от гриппа. Не могу сказать, что у меня остались какие-то незабываемые воспоминания, связанные с этим местом. Джо Дюпре тоже не особо меня волновал.

«Готова поспорить, что это чувство было взаимным», — подумала Мейси, но вслух сказала:

— Наверно, жизнь там протекает спокойно.

— Да там вообще тишь да гладь. Скучающие подростки угоняют машины, вламываясь в летние домики. Типичные мелкие правонарушения. С ними справляется местная полиция.

— Но не всегда.

— Ты это о чем? — спросил Бэррон.

— Кто-то говорил...

— Кто?

— Не помню. Он сказал, что Джо Дюпре однажды убил человека на острове.

Бэррон снова прищелкнул языком.

— Да, он убил одного из братьев Любей. Если бы он был чуть порасторопней, тогда, может быть, нога его напарника не была бы нашпигована крупной дробью. Любей был пьян в стельку, когда Дюпре и Снеговик приехали...

— Снеговик?

— Ну да. Дурацкое прозвище, да он и сам дурак. Если бы дробь попала ему в голову, он бы, наверно, пострадал меньше. Ну, не важно. Они с Дюпре приехали, Снеговик получил свою порцию дроби, и Дюпре убил Рона Любея. Джо-Меланхолию сняли со службы на некоторое время, но расследование показало, что его действия были оправданными. Вот и все. Никто не оплакивал Рона горькими слезами. Его брат все еще живет на острове. И он ненавидит Дюпре так, как дерево ненавидит огонь.

Бэррон замолчал. Ему было как-то неудобно рассказывать то, что он собирался рассказать, опасаясь, что Мейси рассмеется ему в лицо или назовет лжецом, но, когда он только поступил на службу в полицию, его напарник Том Хайлер усадил его за стол и за кружкой пива рассказал многое из того, что Эрик хотел сейчас поведать Мейси. А Хайлер не шутил подобными вещами. Он был голландским протестантом, и, когда на лице у этих людей появляется улыбка, это подобно таянию антарктических льдов. Том знал, о чем говорит. В конце концов, некоторые из его братьев по вере были одними из первых, кто прибыл на этот остров.

И они погибли.

Безусловно, на острове Датч по большей части все было спокойно. Иногда случались мелкие ссоры и попойки, на которых очередному умнику взбредало в голову въехать в дерево на автомобиле. Но он помнил историю первых поселенцев на острове, которую рассказал ему Хайлер, — о том, как они сбежали оттуда после стычек с коренным индейским населением в конце семнадцатого века.

Затем, если верить учебникам истории, между островитянами произошел какой-то внутренний конфликт, и кого-то изгнали прочь. Но он вернулся, и с ним пришли другие. Все население, десять или двенадцать семей с детьми, было уничтожено. Только сто-сто пятьдесят лет назад люди начали возвращаться на остров, и сейчас их уже достаточно много, и им необходимо круглосуточное присутствие полицейских.

А иногда люди пропадали. В основном плохие люди — вот что странно. Это были те, о ком никто не жалел, даже их родственники. Пьяницы, насильники, мужья, поколачивающие своих жен. Конечно, не всех их постигала такая судьба, и разных мерзавцев до сих пор хватает на острове, но они, как правило, всегда ведут себя осмотрительно, выбирая, куда пойти и что сделать завтра. Они держатся поближе к дому и не ходят в лес в центральной части острова, а уж к Месту, где жили первые поселенцы, они не приближаются и на милю.