Стивен Галлахер - Властелин страны кошмаров

Наконец прибыла темно-синяя аварийка с красно-желтыми мигалками. В кузове находилась электрическая лебедка со стропами. С машиной прибыли трое механиков. Они отвязали цепь, спустились по пандусу вниз и проехали по песку ярдов пятьдесят. Потом машина остановилась, из нее вылез механик и направился к ним.

На нем были засаленные джинсы и синий свитер в таком же состоянии. Констебль двинулся ему навстречу. Механик махнул рукой в сторону аварийной машины и сказал:

— Мы не можем подъехать ближе, песок слишком мягкий.

— У вас есть какие-нибудь доски, чтобы подстелить?

— Есть, но мало.

Констебль оглянулся на «фольксваген». Джим понимал, что полицейский не слишком торопится исследовать содержимое машины, но задержка вызывала чувство разочарования. «Фольксваген» по-прежнему слепо глядел в небо.

— В любом случае — начинайте, — сказал констебль и неожиданно положил руку Джиму на плечо. Механик пошел к аварийной машине.

— Отведите-ка свою подружку куда-нибудь в тепло, — сказал констебль сочувственно.

Линда вернулась с ними на набережную. Она не произнесла ни слова, пока они не прошли по пандусу наверх. Тут она подняла голову и столкнулась нос к носу с Терри Саксом.

На нем была теплая куртка с капюшоном. Лицо выражало полное непонимание. Больше Джим ничего не успел разглядеть — у констебля возникла какая-то идея, для ее воплощения ему срочно понадобился Джим.

— Сбегай вниз и принеси из машины резак для проволоки, — сказал констебль. — Встретимся у входа на пирс.

Джим пустился было бежать, но почувствовал себя, как машина, собранная из заржавленных деталей. Начинала болеть голова, ноющая боль между лопатками сменилась резкими приступами. Он так замерз, что больше не различал, где начинается нечувствительная зона на левой руке.

Джим достал резак для проволоки и двинулся к длинной лестнице, ведущей на пирс. Подняв голову, он увидел опоры пирса, опутанные водорослями, ржавые узкие мостки, уходившие во тьму. Опорные столбы были обмотаны кусками проволочной сетки, чтобы по ним никто не лазил. Брошенное за ненадобностью сооружение — и больше ничего; деревянный настил, ведущий к музыкальному павильону над морем. Почему же при виде этих конструкций у него снова появилось дурное предчувствие, как и тогда, в первый раз, когда он увидел все это с берега?

Вдвоем они справились с висячим замком, запиравшим ворота, хотя сил у Джима оставалось немного. Ворота пронзительно заскрипели; они ступили на дощатый настил пирса. Джим так и не понял, что они здесь будут делать.

Настил, широкий и пустой, простирался ярдов на сто или даже больше, а дальше шли первые строения павильона: мешанина восточных башенок, колонн и минаретов, которые громоздились друг над другом. Венчал это сооружение наполовину разрушенный купол Тадж-Махала, напоминающий пробитый череп.

Джим решил, что внутрь не пойдет. Он этого просто не вынесет.

Констебль пошел вперед, его болотные сапоги гулко стучали по деревянному настилу. У перил лежало что-то, укрытое брезентом. Констебль позвал Джима, чтобы тот помог брезент снять.

Это оказались шезлонги.

Если дело только в этом и он нужен, чтобы помочь с шезлонгами, а после этого может убираться с пирса, тогда он, наверное, справится. Джим сразу понял, что собирался сделать констебль, — вымостить шезлонгами дорожку на песке, чтобы аварийная машина могла подъехать к «фольксвагену» достаточно близко и зацепить его лебедкой.

Они достали из кучи несколько шезлонгов, и констебль свистнул в два пальца, подзывая резервистов. Те все еще пытались откопать машину, но поспешили на зов.

Перебросив дюжину стульев через перила вниз, констебль понял, что напрасно теряет время. Шезлонги не выдерживали даже падения на песок: и холст, и деревяшки сгнили. Констебль громко выругался и дал сигнал отбоя. Резервисты потянулись назад.

Полицейский от разочарования ткнул в брезент кулаком. Оттуда поднялось облако пыли.

— Ничего не выйдет, — сказал он Джиму. — Лучше попробуем достать вашего приятеля из машины.

Когда они снова спустились на пляж, Джим понял причину его пессимизма. Начинался прилив.

Вторая попытка откопать машину привела к тому же результату, что и первая. Более того, казалось, «букашка» погрузилась еще глубже. Джим стоял с резервистами на песчаном откосе и наблюдал, как констебль, взяв лопату, обходил машину в поисках удобной точки опоры. Джим поймал себя на том, что покачнулся, но решил, что ему показалось. Кажется, кто-то из резервистов обратился к нему, но и в этом он не был уверен. Только сейчас он начал понимать, что перестарался. Мокрый насквозь, он больше часа бегал взад-вперед на ледяном ветру. Спрашивается, зачем? Если Федак в машине, он мертв. История закончена, и никто не скажет спасибо Джиму Харперу за то, что он приложил все усилия, чтобы последовать за Стивом. Спина разболелась не на шутку, глаза застилала легкая пелена.

Пока констебль искал точку опоры, пристраиваясь на пороге и упираясь ногой в колесо, набежали первые, пока еще маленькие, волны подступающего моря. Констебль взобрался наверх, поднатужился и подсунул острие лопаты под резиновый уплотнитель ветрового стекла. После первого же нажатия стекло вывалилось, даже не треснув.

Очевидно, в машине скопился газ. Стекло, целое и невредимое, вылетело вперед, а за ним Федак, как чертик из коробочки, неожиданно свалился на своего спасителя.

Полицейский потерял равновесие и рухнул на песок. Федак раздулся и побелел, как рыба-зубатка. В нем с трудом можно было узнать человеческое существо. Много часов провел он в море и уже стал превращаться в обитателя подводного мира. Сзади кого-то вырвало прямо на песок. Джим недоумевал, как такое вздувшееся тело могло помещаться в такой тесной одежде.

— Господи, Фрэнк, давайте его чем-нибудь прикроем, — раздался чей-то голос за тысячу миль отсюда.

Полицейский, поднимаясь на ноги, приказал:

— Кто-нибудь, принесите одеяло, оно в машине.

«Он обращается ко мне», — подумал Джим и, не отдавая себе отчета, побежал к прогулочной набережной. Его легко обогнал самый молодой из резервистов. На вид ему было не больше девятнадцати, хотя на самом деле он, наверняка, был старше.

Парень уже возвращался с одеялом, а Джим не успел даже подняться на пандус. Только сейчас он начал понимать, что, пожалуй, больше не может играть в эти игры и лучше всего уйти куда глаза глядят.

Восхождение по пандусу доконало его. Поднявшись на набережную, он очутился перед толпой народа — старыми дамами и шумливыми детьми на велосипедах. Никто на него даже не взглянул — все с увлечением наблюдали за тем, что происходило вдали, на песке.