Игорь Середенко - С улыбкой хищника

Поэтому не обремененный привычными узами желания выжить, я отбросил все, что связывало меня с этой жизнью, и углубился в тайны мироздания, в вечность. Я был уверен, что найденный нами скелет, принадлежащий другому миру, лишь начало пути поиска. Я был твердо уверен в том, что лучше умереть, лишь раз взглянувши в тайну мира, чем сгнить без вести в холодной каменной пещере, от которой веет мертвым духом, гнилью кладбища. Этого мига мне бы хватило, чтобы испытать хоть на миг счастье безумца, познавшего истину.

С твердым желанием, не боясь смерти, я ринулся вперед. Я дошел, почти обессиленный до того места, где мы вчера приостановили свои работы. К моему радостному удивлению, я обнаружил проход. Видимо землетрясение, внезапно возникнувшее, что-то нарушило в скальных породах, и камни провалились, оголив новый, неведомый проход в тоннель, по которому, я уверен, не ступала нога человека за все существование человечества на земле.

Несколько раз тух фонарик, но потом все же вспыхивал, призрачно освещая мое неотступное желание покончить с собой, ведь я знал, что чем глубже я забираюсь внутрь пещеры, тем меньше шансов у меня на спасение. Но я и не ждал его, меня влекла идея увидеть то, что не было дано ни одному человеку. Я чувствовал себя первопроходцем.

Изнемогая жаждой и чувствуя дикую слабость в своих членах, я добрел на четвереньках до стены. Это был тупик, тоннель упирался в стену. Больше всего меня огорчал фонарик, он то и дело гас, но всякий раз, когда я его встряхивал, вновь зажигался, но более слабо, свет угасал у меня на глазах, скрывая в призрачных, нарастающих тенях, мою надежду.

И вдруг, в призрачном, почти мерцающем свете моего фонаря, я приметил, все же, необычность стены, в которую упирался долгий тоннель. Я подкрался ближе, и уже пальцами ощупал стену, удивляясь и радуясь за полученное вознаграждение. Стена была удивительно ровной и гладкой. Ее равные квадратные края и гладкая поверхность, без единого зазора и камушка, даже пылинки, были поистине удивительными и чарующими. Это было сделано не руками человека, и не хаосом природных сил. После детального исследования стены, я пришел к выводу, что ее форма напоминает квадрат. Еще меня поразил цвет стены, он отличался от серого, грубого камня стен тоннеля. Цвет этой стены был удивительно черный, насколько мне тогда подсказывало зрение, ведь я видел благодаря угасающему свету моего фонаря.

Я, как сумасшедший ученый, отыскивающий артефакт, щупал, поглаживал свою находку. Я упал на колени под ношей своей безумной радости, мне больше ничего не нужно было. Я нашел его. Но меня не покидала мысль о тех таинственных, зловещих звуках, которые я вместе со своими товарищами слышал в пещере. Эти звуки, несомненно, принадлежали живому существу. Я не знаю, сколько я просидел, сидя у стены, облокотившись спиной, но, когда начал таять последний луч света фонаря, я закрыл глаза и начал слушать. Тогда я, поглощенный тьмой, ощутил необыкновенную энергию, словно в меня вселилась новая жизнь, и я пробудился вновь, в новом, здоровом, бодром теле. Мне не хотелось открывать глаза, я боялся, что когда открою их, то уже не почувствую это божественное ощущение легкого полета, теплого и приятного прикосновения. Я чувствовал себя в каком-то пространстве, в котором действуют силы, незнакомые нам, божественные ощущения вне времени и пространства. Мне показалось, что я провалился в этот черный квадрат, и оказался в его власти. В этот миг блаженства ощущений, наполняющих и согревающих мое тело и душу, я услышал его голос. Он был приятным, и лился, будто со всех сторон, словно не отражался от стен. Это был мужской голос. Вот и все. Так я познакомился с Мором.

— Этот твой рассказ скорее похож на легенду, выдумку, — возразил Александр, протирая очки салфеткой. Он надел очки, поправил их на носу указательным пальцем, еще раз взглянул в окно и посмотрел на уставшего деда. В его глазах он прочитал правдивость рассказа. — Но, деда, неужели все это ради розыгрыша. Сегодня не первое апреля и …

— Ты мне не веришь, но это неважно. Ты все увидишь сам. Я обещал ему, что когда придет мой час, то познакомлю тебя с ним.

— Вот это уже интересней. Но кто он, этот Мор? Ты ведь мне ничего не рассказал о нем, — Александр, казалось, не испугался рассказа деда, и с интересом слушал дальше. Он относился к смерти, как и все дети — он не знал о ее существовании. Его интересовала тайна, новая история, рассказанная дедушкой, геологом по образованию и профессором.

— Я много лет работаю в секретной службе, ты о ней еще узнаешь.

— От Громова?

— Да, от него. Все эти годы, я не могу сказать, что жалею о них, но знать правду и не предотвратить беду, очень тягостно, но я вынужден был носить это с собой всю жизнь. А теперь наступил и твой черед. Ты познаешь мир с другой стороны, в которой не смотрел ни один человек в мире, кроме меня, твоего родного деда. И в память о твоих родителях, которые тебя очень любили, я должен сделать это. Все эти годы я не только работал, но и собирал сведения о Море. Некоторые из них я расскажу тебе, прежде чем ты отправишься к нему. Главное помни, какой бы Мор ни был, но он никогда не причинит тебе вред. Он будет твоим защитником, и лучшей охраны ты не сыщешь на всем свете.

Начну я с давних времен человечества. Люди во все времена, в том числе и давние, искали силу, способную их защитить и все определить в этом мире, расставить все на свои места, ответить на все пытливые вопросы неугомонных философов и ученых. Сначала, на заре человечества, люди верили в Бога, поддерживающего жизненные силы природы, растительного и животного царства. Люди поклонялись такому Богу, задаривая его всевозможными подношениями — будь-то пища, танец или какой-то обряд, выдуманный людьми. У людей было много божественных символов, зарождающих живое: земля, женщина, огонь, воздух и так далее. Но, несомненно, главным из них, пронизывающим все остальное, была сама жизнь, и, как частное ее проявление, — смерть. Смерть рассматривалась, как плодоносный момент разрушительной деятельности жизни; Боги смерти рассматривались, как олицетворение жизни в процессе разложения. Таким образом, появились два Бога: Жива и Мора, боги начала и конца. Одни боги поддерживали жизнь, другие провожали живое в иной мир, неведомый, чтобы вновь переродиться и началась жизнь.

Все эти боги, несомненно, были языческими, они не дошли до нашей эпохи. Их многочисленные названия, данные нашими предками, угасли в веках. Но некоторые их имена не забыты, они передавались из поколения в поколение через легенды и сказания. Например, такие имена, созвучные с Мором, как Хорс, Морена выражают эпоху бесплодной, болезненной дряхлости, слабости, увядания и ее неминуемого конца — смерти.