Игорь Середенко - С улыбкой хищника

Старик смотрел мутными, старческими глазами, окруженными многочисленными морщинами, на своего родного, единственного внука и не знал, с чего начать. Он не мог обмануть на этот раз внука, уверяя, что он работает в Кремлевском музее, как говорил ему все эти годы. Настало то время, тот миг, когда он не мог отвернуться от правды, какой смертельной или опасной она не была. Это было время, которое настает в жизни каждого, независимо от того, какую жизнь, праведную или грешную, он прожил.

Настало время рассказать внуку всю правду, и старик старался уловить ту мысль, которая ему поможет проникнуть в глубину памяти, истинных событий, поднять все старые забытые, нежелательные воспоминания, которые он давно похоронил в дальних уголках памяти, и к которым не хотел возвращаться даже ценою своей жизни. Но сейчас речь шла не о его судьбе, а о жизни его любимого внука, продолжателя его рода. И теперь, вместе с воспоминаниями, пробудившимися в его голове, он должен передать внуку и свое темное наследство. Это было одно из тех редких воспоминаний, к которым человек не хочет возвращаться.

— С точностью да наоборот, — ответил дед.

Он тяжело присел на табуретку, рядом с кроватью, оперся локтем на мягкую кровать и продолжил.

— Не я должен уйти. Он пришел за тобой.

— За мной? — удивленно спросил Александр.

— Извини, но рано или поздно это должно было произойти. Я все старался отодвинуть эту минуту. Но время идет так быстро, что я уже не поспеваю. Я слишком стар для этой работы, он требует тебя. Ты молод и умен не по годам. Я правильно воспитал тебя. И сегодня ты готов к встрече.

— К встрече, — удивился мальчик. — Ты говоришь об этом мужчине в машине, что не сводит взгляда с моего окна.

Старик поднял голову и посмотрел в окно.

— Нет, нет, это не он.

— А кто этот мужчина?

— Это твой новый друг. Ты еще познакомишься с ним. Он работает в службе безопасности президента.

— Что? — удивился еще больше внук. — Неужели в службе безопасности президента? Он офицер, лейтенант или капитан?

— Он начальник этого отдела.

— Как, этого не может быть, неужели сам начальник прибыл сюда, в эту деревню, вошел в наш дом и даже стал говорить с тобой? — мальчик привстал, не сводя взгляда с окна. Он пытался разглядеть того мужчину, что сидел в иномарке напротив дома.

— Да, все верно, — ответил старик.

— Ты что-то натворил на работе? — спросил Александр, настороженно.

— Нет.

— Сгорел музей?

— Я … я не работаю в музее.

— Как? — мальчик тяжело сел на стул. — Но ведь ты …

— Да, я все эти годы скрывал от тебя истину. Так было нужно.

— Постой, ты говорил, что этот человек является начальником службы безопасности президента страны … Но тогда … Твоя работа в Кремле … Она как-то связана с …

— С безопасностью президента, — докончил дед.

— Ничего себе! — восторженно, переполненный неистовым удивлением, граничащим с юношеской не обремененной радостью, воскликнул Александр. — И ты молчал. Но почему ты сразу … Ах, да, понимаю, — он успокоился, подавил радостное, безудержное чувство, и уже спокойным голосом продолжил. — Это государственная тайна.

— Верно, ты прав.

— Постой, постой, — в Александре опять всплыло мальчишеское желание непременно за все взяться, — и теперь, ты мне предлагаешь …

— Не спеши, у тебя будет возможность отказаться. Но для этого ты должен с ним встретится…

— С кем это «с ним». Извини, дедушка, но ты, в нашем разговоре, часто говоришь еще о ком-то. Кто это? Какой-нибудь … о боже, как же я сразу не догадался …

Старик переменился в лице, он насторожился, как будто на его лицо пала зловеща тень тяжелых мыслей. Мальчик еле сдерживал улыбку, вызванную неудержимой юношеской радостью.

— Это президент России, господин …

— Нет, но с ним ты тоже познакомишься, тайно. О тебе будет знать только трое, не считая меня: тот мужчина в автомобиле, его, кстати, зовут Громов Алексей, разумеется, президент страны … — старик замолчал, будто все сказал, но на самом деле к его горлу подкатил тяжелый ком, удерживающий голосовые связки, вызванный нежеланием продолжать.

— Постой, но ведь ты сказал трое, а назвал двоих.

— Все верно, — сказал старик, почувствовав, что ком в горле, вызванный нахлынувшими чувствами, прошел. — Есть еще третий. Ты с ним познакомишься позже. Но, сперва я должен тебе рассказать свою историю. Как я познакомился с ним.

— Ты не назвал его имени, — заметил Александр.

— Да, прости. Его зовут Мор.

— Это имя или фамилия?

— У него много имен. Каждая народность зовет его по-своему. Я расскажу тебе все с самого начала, когда я впервые познакомился с ним. Все остальное, что касается твоей будущей работы, тебе расскажет Алексей Громов по дороге в Кремль.

Это началось в 1943 году, когда я оказался в плену. Шла Великая Отечественная война, нас было шестеро — это все, что осталось от роты. Немцы нанесли по нашим отрядам мощную авиационную бомбардировку, взяли в кольцо. Мы отстреливались до последнего человека. Все поле было усеяно еще неостывшими телами. Но погибли не все, меня и еще пятерых раненных фрицы взяли в плен. Вылечили, но только для того, чтобы увезти вглубь Германии. Им нужны были сильные работники. Так я оказался в глубоком тылу, на территории врага. Я и еще две сотни пленных работали в шахте. Она располагалась на севере Баварии, в Карстовых горах, известных под названием Франковская Швейцария. Как известно, карст — это мягкий материал, и в нем часто образовываются пещеры. Потом я узнал, от здешних жителей, которые, невзирая на жестокость солдат, все же проявляли к нам благосклонность — бросали нам куски хлеба, когда мы поздно вечером возвращались в сопровождении злобных собак и надзирателей.

Бавария во времена динозавров находилась под водой. Останки древних животных водой смывало в океан, где они со временем откладывались на дне. Спустя миллионы лет таких отложений, когда сошла морская вода, образовались карстовые горы. Внутри пещер природа построила удивительные барельефы, иногда нам казалось, что они были выстроены разумным существом. Один из залов со временем был назван «волшебным садом императора Барбаросса». Тебе это ни о чем не говорит?

— Ну, конечно, во время войны с фашистами был такой план у гитлеровских генералов, он так и назывался: «План Барбаросса».

— Ну, слушай дальше. Один из сталагмитов напоминал императора Барбаросса. Я со своими двумя товарищами, остальные умерли по дороге в Германию, работал в пещере, расположенной недалеко от городка Поттенштайн, в округе города Байройт. Пещеру, открытую еще в 1921 году, местные жители зловеще прозвали: «Пещерой дьявола». Название такое она получила из-за того, что в ней пропадали люди. Местные жители, пастухи неоднократно стали замечать, что попавшие в пещеру животные пропадали бесследно, то же касалось и людей. Их тела так и не были найдены. Местные жители стали остерегаться этой пещеры, они обходили даже гору, только чтобы не подойти близко к зловещей пещере. Фашисты нашими руками, а это около двух сотен пленных, рыли в глубину «Пещеру дьявола». Казалось, они не боялись ничего. Надзиратели в основном находились у входа, с собаками, дальше пойти они боялись. Длина пещеры была около 1700 метров. В ней было легко заблудиться. Нас спасало только большое число людей. У нас не оставалось выхода: или подохнуть во мраке холодной пещеры, или быть зверски растерзанным собаками. Местным жителям вход в пещеру был знаком много столетий. Он так скрывался среди причудливых форм горы, что его было трудно отыскать даже бывавшему здесь. О тех, кто пропадал в пещере говорили, что их забрал дьявол. Немцы, в конце каждого дня, пересчитывали нас, и каждый раз они не досчитывались двух-трех, иногда одного человека. К нашему удивлению, они не сильно волновались этому. Фрицы были уверенны, что мы никуда не сбежим, а судьбу тех, кого они недосчитались, они знали наперед, но нам этого не говорили. Мы только слышали, как охранники между собой переговаривались: «она забрала еще двух». Среди пленных поползли слухи, что мы не единственные живые существа в пещере. Там кто-то еще был. Некоторые из нас даже слышали его зловещее дыхание. Поначалу, мы считали, что это безумный крик какого-то животного, которое случайно забрело в глубины пещеры, но с каждым днем эта идея все слабла, а вместо нее в нас поселялась куда более мрачная мысль о существовании в глубинах пещеры какой-то новой формы жизни, способной к темноте и холоду.