Стивен Кинг - Страна радости

– Это аттракцион Брэда Истербрука, малыш. Как и любой другой. Я всего лишь наемный работник, хотя и проработал здесь несколько лет. Большую часть времени – но не все время – я рулю этим колесом. И послушай, перестань потеть. На некоторых ярмарках это делали покрытые татуировками полупьяные байкеры, а если уж справлялись они, у тебя тем более получится.

– Ну, раз уж вы так говорите.

Лейн вскинул руку.

– Ворота открыты, и кролики уже идут по авеню Радости. Ты остаешься со мной на три поездки. Потом обучишь всех остальных членов своей команды, в том числе и вашу Голливудскую девушку. Лады?

Какие там лады! Мне предстояло отправлять людей на высоту сто семьдесят футов после пятиминутного обучения. Безумие.

Он сжал мое плечо.

– У тебя все получится, Джонси. Поэтому обойдемся без «раз уж вы так говорите». Скажи: все путем.

– Все путем.

– Хороший мальчик. – Он включил радио, уже подсоединенное к громкоговорителю, который висел на каркасе «Колеса». «Холлис» запели «Высокую классную женщину в черном платье», а Лейн вытащил из заднего кармана джинсов перчатки из сыромятной кожи. – Добудь себе такие же, они тебе пригодятся. Далее, тебе надо научиться зазывать народ. – Он наклонился к коробке из-под апельсинов – которую, похоже, всюду таскал с собой, – взял мегафон, поставил ногу на коробку и начал обрабатывать толпу.

– Эй, ребята, заходите, время клево проведите. Не зевайте, налетайте, летний дух за хвост хватайте. Поднимайтесь ввысь, где воздух – просто зашибись. Веселятся все на нашем колесе.

Он опустил мегафон и подмигнул мне.

– Вот так я это делаю, более или менее. После стаканчика-другого получается еще лучше. Тебе придется придумать текст самому.

Когда я управлял колесом в первый раз, руки у меня дрожали от ужаса, но к концу первой недели я уже стал профессионалом, пусть Лейн и говорил, что над текстом мне еще работать и работать. Я также хорошо справлялся с «Чашками-вертушками» и «Дьявольскими фургонами»… хотя для управления последними требовалось совсем ничего: просто нажимать зеленую кнопку «СТАРТ» и красную «СТОП» да растаскивать электромобили, которые лохам удавалось сбивать в кучу не меньше четырех раз за четырехминутную поездку. Только относительно «Дьявольских фургонов» термин «поездка» не использовался. Эти четыре минуты назывались шухером.

Я учил Язык; я изучал географию, наземную и подземную; я учился, как работать в заведении, что делать в стребахе, как дарить плюшевые игрушки кругляшкам. Потребовалась неделя, чтобы все это более-менее переварить, а через две я уже начал чувствовать себя достаточно комфортно. Что значит «надеть шкуру», я узнал в самый первый день, вскоре после полудня, и так уж вышло – не знаю, к добру или к худу, – что Брэдли Истербрук в это самое время оказался в Качай-Болтай, сидел на лавочке и ел свой обычный ленч, тофу и пророщенные бобы (едва ли такое подавали в парках развлечений, но не следовало забывать, что пищеварительная система старика поизносилась со времен «сухого закона» и девушек-бабочек[12]).

После моего первого появления – экспромтом – в образе Хоуи я часто влезал в шкуру. Потому что у меня хорошо получалось, и мистер Истербрук это знал. Именно в шкуре, где-то месяц спустя, я встретил на авеню Радости маленькую девочку в красной шапочке.

Тот первый день весьма напоминал дурдом. До десяти утра я крутил «Каролинское колесо» с Лейном, потом полтора часа в одиночестве, пока он носился по парку, устанавливал фейерверки по случаю дня открытия. К тому времени я уже не верил, что колесо может выйти из-под контроля, как карусель в старом фильме Альфреда Хичкока. Что меня поразило, так это доверчивость людей. Ни один папаша с детьми, откликнувшийся на мой призыв прокатиться, не спросил меня, а знаю ли я, что делаю. Я прокрутил колесо меньшее число раз, чем полагалось – слишком яростно всматривался в чертову желтую линию, так, что разболелась голова, – но оно постоянно накачивалось.

Однажды ко мне подошла Эрин, красивая, как картинка, в зеленом платье Голливудской девушки, и сфотографировала несколько семей, стоявших в очереди. Щелкнула и меня: я до сих пор где-то храню эту фотографию. Когда колесо вновь завертелось, она схватила меня за руку – капельки пота блестят на лбу, губы чуть разведены в улыбке, глаза сияют.

– Круто? – спросила она.

– Пока я никого не убил, круто, – ответил я.

– Если какой-нибудь маленький ребенок выпадет из кабинки, тебе всего-то надо его поймать. – И, одарив меня еще одной навязчивой идеей, она убежала в поисках новых фотомоделей. В то летнее утро многие хотели позировать роскошной рыжеволосой девице. И, если на то пошло, она говорила чистую правду. Это было круто.

Примерно в половине двенадцатого Лейн вернулся. К тому времени я так освоился с управлением колеса, что с некоторой неохотой передал ему рычаг управления.

– Кто твой командир, Джонси? Гэри Аллен?

– Он самый.

– Что ж, тогда иди в стребах и узнай, что он приготовил для тебя. Если повезет, он отправит тебя в лежку, чтобы ты перекусил.

– А что такое лежка?

– Место, куда ходят сотрудники, когда у них перерыв на еду. В большинстве парков это автомобильная стоянка или лужайка за трейлерами, но в «Стране радости» есть свой «люкс». Уютная комната отдыха на пересечении Бульвара и Под-пса. Спустишься по лестнице между воздушными шариками и метателями ножей. Тебе там понравится, но поесть ты сможешь лишь после кивка Папани. Я не хочу цапаться со старым мерзавцем. Его команда – это его команда, у меня есть своя. Ленч у тебя с собой?

– Я не знал, что его надо приносить.

Он улыбнулся:

– Со временем всему научишься. Сегодня загляни в заведение Эрни с большим пластмассовым петухом на крыше: там жарят кур. Покажи ему свое удостоверение «Страны радости», и он даст тебе скидку, полагающуюся сотрудникам.

Я поел жареной курятины у Эрни, но только в два часа пополудни: Папаня нашел мне занятие.

– Иди в костюмерную, это трейлер между техслужбой парка и столярной мастерской. Скажешь Дотти Лассен, что тебя прислал я. Эта чертова женщина уже выпрыгивает из своего пояса для чулок.

– Хотите, чтобы я сначала помог вам перезарядить винтовки? – Тир тоже накачался. У стойки толпились старшеклассники, которым не терпелось выиграть неуловимые плюшевые игрушки. Другие лохи (так я мысленно называл посетителей парка) стояли в три ряда позади тех, кто стрелял. Руки Папани Аллена по ходу разговора со мной не замирали ни на секунду.

– Я хочу, чтобы ты сел на пони и мчался галопом. Я занимался этим дерьмом еще до того, как ты родился. Ты, кстати, кто, Джонси или Кеннеди? Я знаю, ты не дундук в шапке из колледжа, но, кроме этого, ничего не помню.