El creador en su laberinto - Андрей Миллер
Ситуация всё равно оставалась предельно дерьмовой, однако лучше уж один труп, чем труп и двое пропавших. Кабан был абсолютно прав: о Вике и Оле надлежало думать в первую очередь.
Наш металлюга, надо сказать — был спокоен аки сфинкс в песках. Это для него типично. Кабан всегда был парнем флегматичным и рассудительным, паниковать — вообще не в его стиле. На вид я бы вообще не сказал, что он серьёзно волнуется за Олю. Понятно, что это только снаружи так… Но всё же.
А вот за Славика я беспокоился.
Нет, Слава — не ссыкло. Но он из тех парней, которые бегут вместе со всеми: или в атаку, или назад. Поэтому было очень важно самому поддерживать уверенный вид. Я понимал, что если покажу слабость — Славик может моментально сломаться, поддаться панике.
Это было бы очень некстати.
— Этот посёлок?
— А ты какой-то другой видал?.. Этот. Его мы утром и заметили.
С края леса посёлок просматривался плохо: он тянулся по склону холма к небольшой речке, так что рельеф позволял нам рассмотреть лишь ближние дома. Показалось, будто я узнаю это место. То ли по дороге видел когда-то, то ли мы здесь уже бывали… сложно сказать. Голова пока соображала туго.
— Только про Алину ничего не будем говорить. Спросим насчёт остальных.
— Ясное дело, не будем.
— Я вот только боюсь, деревенским мы не понравимся.
Славик имел в виду наш внешний вид. Он со своим хипстерским стилем, моя яркая куртка, длинные волосы Кабана. Но это была, пожалуй, меньшая из возможных проблем. К тому же…
— Бро, это не деревня. Мне кажется, тут скорее какие-то дачники живут.
И то правда. Ближайший участок на окраине посёлка уж точно напоминал именно дачу. Там стоял вполне добротный дом с новеньким шифером, виднелись и крыши строений поменьше, также внушительных. Баня или вроде того… Всё это было огорожено забором из сетки-рабицы, увитой плющом. Доносилась музыка: слов я пока разобрать не мог, но явно какой-блатняк.
Это не очень порадовало, но подобное слушают очень разные люди.
— Никому всё это знакомым не кажется?
— Нет. — уверенно заявил Кабан.
— Не знаю… то ли немного, то ли… — Славик замялся.
Похоже, у него было ощущение, схожее с моим. Но не время для рассуждений.
Мы торопливо шагали по невысокой траве. Солнце уже шпарило вовсю, небо было идеально чистым — ни облачка, только горячая голубая бездна над головой. Воздух оставался совершенно неподвижным и имел тот самый изумительный летний запах — я не знаю, из чего он состоит, но каждый из вас чувствовал такое за городом. Один вдох — и понимаешь: лето! Приходят самые чудесные воспоминания, потому что летом вообще запоминаешь только хорошее. А ещё немного возвращаешься в детство. Ведь в детстве лето особенно значимо.
Великолепный день. Как здорово было бы сидеть сейчас у озера, высыхая после купания, тянуть косячок и пиво — только что из сумки-холодильника, целоваться с Алиной… Вашу мать, неужели я хотел слишком многого? За что мне всё это дерьмо…
Кольнуло немного. Да, я не успел Алину толком узнать, и что между нами было ночью — это всё про плотское, конечно. Меня накануне больше занимал вопрос, насколько хорошо Алина делает минет, чем её богатый внутренний мир и подобное. И всё-таки жалко. Именно её саму, а не себя из-за ситуации, грозящей очень большими проблемами. Она была очень милой. И умненькой. И таки из наших, что тоже немаловажно…
По мере приближения музыка, игравшая у дачников, становилась более различимой. «Водочку льём, водочку пьём, водочкой только живём» — из дрянных колонок нёсся голос Михаила Круга, и я удивился: откуда вообще знаю эту песню? Я блатняк и прочую гадость не слушаю, чтобы вы знали.
На взгляд казалось, будто до посёлка буквально рукой подать, но почему-то идти пришлось долго, и я даже ощутил усталость. Однако теперь дом, где играла музыка, был уже совсем близко. Я даже смог разглядеть человека на высокой открытой веранде.
Это был безобразно жирный мужик в годах, седоватый и лысоватый. Он полулежал в кресле, но непомерный живот всё равно вздымался подобно холму, на котором стоял посёлок. Дряблые телеса были обтянуты старой тельняшкой. Через минуту я разглядел, что над его губищей торчат дурацкие усы, а тельняшка — жутко грязная, с большой дырой на боку. Не самый приятный тип, но мы собеседников сейчас не по внешности выбирали.
Кстати, на деревенского он не походил. Как раз типичный дачник: наверняка работает в галимом автосервисе или таксует на «Жигулях». Вроде того.
— Эй, хозяин! — окликнул я его, когда наша троица подошла к самой ограде.
Мужик обернулся и тотчас изменился в лице.
Его обвислые щёки затряслись, усы зашевелились, красное лицо вовсе сделалось похожим на помидор. Он стал судорожно хватать воздух ртом: явно хотел что-то закричать, но слова застряли внутри. Хозяин дома вскочил с кресла, с грохотом что-то опрокинув, и наконец завопил:
— Кузьмич! Кузьмиииич!!! Это они! Опять эти пидоры!!!
Что же, один вопрос закрылся: в этом посёлке мы и правда бывали. В забытые три дня…
— КУЗЬМИЧ!!!
— Мужик! Мужик, спокойно! Мы с миром! Нам помощь нужна!
— Спокойно, спокойно! Мы…
— Кузьмиииииич!..
Через увитую плющом сетку я разглядел движение: видимо, это загадочный Кузьмич спешил на помощь другу. Славик застыл прямо напротив открытых ворот, Кабан рванул вперёд — дачников явно нужно было успокоить, хотя они и могли воспринять такой манёвр дурно. Я поспешил за байкером, и тут всё повернулось совсем дерьмово.
Мужик в тельняшке вытащил откуда-то двустволку. Почти сразу раздался резкий хлопок, следом ещё один — я успел подумать, что так звучит скорее дробовой патрон с мелкой навеской, не пуля из «магнума».
Мы ни о чём не сговаривались, конечно. Кабан резко побежал к веранде — может, это и было глупо, однако оба патрона хозяин уже потратил. Я на мгновение запнулся: Славик скрючился и осел на землю перед воротами, хотелось помочь ему.
Но что-то всё же толкнуло меня в другую сторону.
— Кузьмич!..
— Юрец!!!
Юрец пытался перезарядить двустволку, но Кабан уже налетел на него и опрокинул. Наперерез мне бежал, переваливаясь с бока на бок, ещё один жирдяй — Кузьмич оказался очень похож на своего друга. Только одет был в затёртое камуфло и усов не носил. Он замахивался на меня
