Стивен Кинг - Бессонница

— Да.

Луиза бросила панаму обратно на кресло и повернулась к коробке, набитой одеждой. Как только она отвернулась, Ральф, нагнувшись, заглянул под кресло в надежде увидеть сверкание сережек. Если панама Билли и расческа Джо лежали здесь, тогда, возможно, серьги Луизы… Но под креслом ничего не оказалось, кроме пыли и вязаного детского башмачка.

«Невозможно, чтобы все произошло так легко и просто», — подумал Ральф, вставая и отряхивая колени. Внезапно на него обрушилась невероятная усталость. Они без всяких хлопот почти сразу же отыскали расческу Уайзера — хорошо, просто великолепно, но Ральф подозревал, что это лишь показная удача. Ему по-прежнему нужно было волноваться по поводу сережек Луизы. и, конечно, сделать то, ради чего их сюда послали. Что это было за дело? Он не знал, а если кто-нибудь сверху и рассылал инструкции, до него они не дошли.

— Луиза, у тебя есть соображения по поводу…

— Ш-ш-ш-ш!

— Что? Это он, Луиза?

— Нет! Тихо, Ральф! Слушай!

Ральф прислушался. Вначале он ничего не услышал. Затем мысленно ощутил сжатие, щелчок. Очень медленный и осторожный на этот раз. С легкостью перышка, парящего в потоке теплого воздуха, Ральф скользнул немного вверх и услышал тихий продолжительный звук, похожий на скрип дверных петель. Было что-то знакомое — не в самом звуке, но в навеянной им ассоциации. Похоже на…

«… Сигнализацию против взлома или на сигнал дымоулавливателя. Это зовут нас».

Луиза ледяными пальцами схватила его за руку:

— Вот оно, Ральф, — то, что мы ищем. Слышишь?

Конечно, Ральф слышал Но чем бы ни был этот звук, он не имел никакого отношения к серьгам Луизы… А без них он отсюда никуда не уйдет.

— Ну давай же, Ральф, давай! Мы должны его отыскать!

Он позволил Луизе увлечь себя дальше в глубину кладовой. Во многих местах завалы сувениров Атропоса фута на три возвышались над их головами Как удалось такому тщедушному коротышке, мерзкой козявке, справиться, Ральф не знал — возможно, с помощью левитации, — но в результате он потерял ориентировку среди завалов, пока они блуждали, петляя, поворачивая и иногда возвращаясь назад Наверняка он знал лишь то, что теперь звук стал громче: по мере их приближения к источнику гудения тот превратился в жужжание насекомого, неприятно действующее Ральфу на нервы. Завернув за угол, Ральф увидел гигантскую цикаду, уставившуюся на него тусклыми черно-коричневыми зрачками размером с грейпфрут.

Хотя отдельные ауры предметов, сваленных в сводчатом хранилище, и развеялись, как исчезает аромат цветка, засушенного между страницами книги, они все же присутствовали здесь, под слоем зловония Атропоса — даже на этом уровне восприятия, когда все чувства Ральфа были разбужены и настроены, невозможно было, улавливая эти ауры, не испытывать к ним отвращения. От немых следов смертей жертв Слепого Случая веяло ужасом и патетикой. Ральф понял, что ужасное место — не только музей или логовище крыс; оно было языческим храмом, где Атропос исполнял собственную версию Святого причастия используя вместо хлеба и вина печаль и слезы.

Блуждание Ральфа и Луизы по узким кривым проходам между кучами хлама стало мрачным разрушающим душу и тело экспериментом. Каждый невполнебесцельный поворот выставлял на обозрение сотни новых предметов, видеть и вспоминать о которых Ральфу не хотелось, каждый предмет издавал свой собственный крик боли и отчаяния. Ральф не удивлялся, что Луиза разделяла его чувства — идя позади него, женщина тихо всхлипывала сдерживая подкатывающие к горлу рыдания.

Здесь валялись искореженные детские саночки с привязанной к ним веревкой. Ребенок которому они принадлежали, скончался от конвульсий в морозный январский день 1953 года.

Был здесь и шест мажоретки обернутый по спирали красно-белыми тентами — девушку изнасиловали и забили до смерти камнем осенью 1967 года. Убийца, так и не пойманный спрятал, тело в небольшой пещере где ее останки вместе с прахом двух других жертв — покоятся и по сей день.

Обнаружили они и брошь с камеей, принадлежавшую женщине которой на голову упал кирпич, когда она шла по Мейн-стрит, чтобы купить свежий номер журнала «Вог» <"Vogue" — один из самых популярных в Америке журналов для женщин>: выйди дама из дома секунд на тридцать раньше или позже, она осталась бы в живых.

Находился здесь и дешевый нож мужчины, случайно застреленного во время охоты в 1937 году.

Видели они и компас бой-скаута, сломавшего шею во время подъема на гору Катадин.

Тапочек маленького мальчика по имени Гейдж Крид, которого переехал бензовоз, мчавшийся с превышением скорости по шоссе N15 в Ладлоу. Кольца и журналы, брелки от ключей и зонтики, шляпы и очки, погремушки и радиоприемники. Они различались лишь видом, но суть их была одна и та же: тихие, печальные голоса людей, вычеркнутых из пьесы в середине второго акта, в то время как они еще разучивали свои роли, готовясь к третьему; людей, бесцеремонно изгнанных, чьи дела остались незавершенными, а обязательства невыполненными; людей, единственным преступлением которых было то, что они родились во владениях Слепого Случая… И попались на глаза сумасшедшему с ржавым скальпелем в руках.

Луиза всхлипывала:

— Ненавижу его! О, как я его ненавижу!

Ральф понимал, что она хочет сказать. Одно дело слушать разглагольствования Клото и Лахесиса о том, что Атропос является частью некой большой картины, возможно, даже служит Высшему Предопределению, и совсем другое — смотреть на кепку маленького мальчика, который упал в заброшенный подвал и умер в темноте, умер в агонии, умер, сорвав голос после шестичасового призывания любимой мамочки.

Ральф, протянув руку, дотронулся до кепки. Ее хозяина звали Билли Уэтерби, и его последняя мысль была о мороженом.

Ральф сжал руку Луизы.

— Ральф, что происходит? Я слышу твои мысли — уверена, — но это, скорее, похоже на шепот.

— Я думал о том, как мне хочется сделать отбивную котлету из этого ублюдка, Луиза. Возможно, нам удастся проучить его, показав, каково не спать по ночам. Как ты относишься к подобной идее?

Луиза согласно кивнула.

Они дошли до места, в котором узкий коридор расходился в стороны.

Тихое постоянное гудение доносилось слева, оно казалось близким, судя по звуку. Теперь невозможно было идти бок о бок, а по мере их продвижения вперед проход все больше сужался. В конце концов Ральф вынужден был протискиваться боком.

Здесь красноватые выделения, оставленные Атропосом, становились гуще, они стекали по беспорядочным завалам сувениров, образуя на грязном полу небольшие лужицы. Теперь Луиза до боли сжимала руку Ральфа, но он не останавливал ее.