Доктор Хаус - Виагра для дракона

      Разговорчивый в первую половину пути Ваха успел сообщить, что даже для Ичкерии кровавый аул представлялся чем-то выдающимся. Торговля людьми была одним из основных направлений местного бизнеса. Судя по богатым даже по московским меркам 3-4 этажным особнякам, дела у здешних коммерсантов до сегодняшнего дня шли неплохо.

    С некоторыми издержками, связанными с присутствием нежити, аборигены научились уживаться. Да, боялись ночных хозяев до усеру. Но это в каком-то смысле было и к лучшему. С момента воцарения нежити в ауле установился идеальный порядок. Ни тебе свар, ни скандалов. Ни, тем более, кровной мести. Все разногласия решались миром до прихода ночи.

   Со слов Вахи, упыри жрали местных редко и только тех, кто нарушал установленные ими негласные законы. А остальные жили, как при социализме: – каждый имел возможность хорошо заработать, право на бесплатное медобслуживане и, при желании, обучение в лучших вузах России. Абреки из кровавого аула по уровню жизни вполне могли бы конкурировать не то что с москвичами, пожалуй, им было недалече до граждан благополучной Швеции..

    Живи честно, соблюдай закон, процветай и тебя никто не тронет! Вот каков был лозунг местной власти.  Здешние нравы вызывали у нашего водителя смесь ужаса, омерзения и зависти к чужому фарту. Но завидывал Ваха зря. Карма беспощадна: - счастья на насилии и чужом горе не выстроишь. Уж кто-кто, а жители Ичкерии давно могли бы выучить этот урок. 

     Сегодня «Упырьему Социализму» пришел конец. Позади нас разгорался пожар. По моим прикидкам, из сотни домов аула горела примерно половина. Остальные пострадали незначительно, - выбиты двери и окна, сорваны участки крыш, кое-где в стенах зияют рваные пробоины.

    Каждый дом села был обязан выделить хотя бы одного ополченца. И в каждой семье сейчас кого-то оплакивали. Остались без видимых разрушений только дома погибших в первом бою и нашедших свой конец при обороне администрации.

    Я стоял перед железной дверью тюрьмы и печалью созерцал дело своих рук. Ничего себе, - тихонько зашли, никого не разбудили. Тихая смерть. Стоявшие чуть позади ребята смотрели на меня с плохо скрываемым ужасом в глазах. Василий уже обернулся в человека, и сейчас нежно поглаживал вдыбленную шерсть на холке черной как ночь пантеры.

    Катюха глубоко дышала, прижимаясь к Васиному бедру и нервно стегая себя по бокам хвостом. Стоило мне обернуться, как она вжалась в землю и попыталась спрятать голову, прикрыв ее массивными лапами. Вася стоял прямо и даже не отвел взгляда, но на дне его узких как щель зрачков клубился страх.

   Я сам отвернулся, испытывая ни с чем не сравнимое чувство стыда. Ребята за недолгое время общения стали для меня почти родными. Они полностью доверили мне свои жизни, даже больше, чем жизни, - души.   В мои планы входило устроить их первую трансформу так, чтобы избежать человеческих жертв. И вот, надо же, сразу дал подопечным хороший пример демонического гуманизма. Убедительный пример. В глазах оборотней светился ужас, да и сами эти глаза Катерина с Василием старательно отводили в сторону, изо всех сил пытаясь не встретиться со мной взглядом.

   Вызвать панический страх у оборотней, - надо было здорово постараться. Святые Угодники, вы предупреждали, но что будет такое, мне и в страшном сне присниться не могло. Апокалипсис в отдельно взятом ауле. Тихий конец света.

   Впрочем, в селе было и вправду необычно тихо. Кроме рева пламени и хлопков взывающейся черепицы со стороны пожара ничего не было слышно. Ни криков взрослых, ни плача детей, ни истошного лай собак, вообще ничего.

   И, что характерно, горящие дома никто их не тушил. Судя по растерзанным в клочья останкам у порога «Городской администрации» и сорванной с горящего БТРа башни, я понимал, что для такого бездействия у жителей аула были причины. Реальгар умел быть убедительным…

   Дедушка Исмаил, несмотря на преклонный возраст, был весьма подвижным человеком. Скорости, с которой старик вскочил на ноги, после двухчасового сидения со скрещенными ногами, мог бы позавидовать иной московский юноша. - Виктя, подъем! Алия шайтан здесь. И я не знаю, за чем он пришел. Может быть, принесет нам свободу, может и смерть. А может, - и то и другое сразу!

    Слова старика тут же откомментировали истерические крики охранников, прерванные мощным ударом, сотрясшим стены тюрьмы. Раздался противный скрежет сминаемого железа, яростный звериный рев, хлестко ударила автоматная очередь, и снова закричали люди, - совсем близко и коротко. Кричали так, как кричат перед смертью, - истошно, с подвыванием, внезапно захлебнувшись.

   Снова низкий звериный рык. На сей раз спокойный, наполненный сытым довольством. И короткий приказ на ставшем уже непривычным слуху Русском языке: - Назад. Тихо, Катя. Пропусти Василия вперед. Тут уже чисто. – Голос у говорившего был тихий и совсем не вязавшийся с безапелляционностью тона.

   Виктор Сергеевич прожил достаточно и повидал на своем веку много. С учетом событий последнее недели, сделавших его волосы совершенно седыми, более чем достаточно, чтобы все понять. Моталин бессильно опустил голову на колени, не желая видеть то, что принесла ему долгожданная свобода.

     Когда Василий отодвинул ржавую задвижку, заменяющую замок на двери камеры катиного отца, вместо будущего тестя его встретил одетый в грязный ватный халат на голое тело улыбчивый сухощавый старикан.

    Не дав нам опомниться дед, подпрыгивая от возбуждения и потрясая густой бородой, с радостью объявил. – Салам Алейкум, люди добрые! Слава Аллаху, пришли. Старый Исмаил совсем ослабел, а мой мюрид уже потерял терпение. Маловерный. Я осмелился усомниться в своем сердечном друге, Василии. Вася обещал, - ты пришел!

     Из-за костлявого плеча Исмаила на нас со  смесью недоверия и ненависти в спокойных серых глазах  глядел Катин отец. Держался олигарх молодцом и внешне почти не выказывал страха, хотя поджилки у него подрагивали. Я начинал понемногу проникаться к Виктору Сергееичу уважением, и даже пожалел, что наше знакомство состоялось при столь нерасполагающих дружеской беседе обстоятельствах.

    Высокий, коренастый мужчина с лицом профессионального боксера и ежиком коротких седых волос, смотрел на нас без особой радости, будто оценивая – убьют его прямо сейчас или еще помучают перед смертью. А чего еще ожидать от человека, проведшего несколько дней в упырьих застенках, при виде новых демонических тварей? Да и преображение дочери не доставило ему большой радости. Судя по выражению лица, папенька был еще не готов прижать любимое чадо к груди.