Иван Панкеев - Копья летящего тень

Продираясь сквозь густой туман, плотно окутавший дорогу, Андраш на ходу обдумывал план действий. Все нужно было сделать быстро и расчетливо, но без суеты. Необходимо было как можно скорее покончить с безумным наваждением, вызванным — в чем он, как будущий врач, нисколько не сомневался — действием сильных наркотиков. Ведь даже теперь, окончательно приняв решение, Андраш не мог отделаться от болезненной тоски по той светловолосой женщине, которая привиделась ему в гротескном, смахивающем на реальность сне. Своим решительным, бескомпромиссным поступком Андраш хотел попросту убить в себе совершенно не вписывающуюся в его жизнь любовь.

Оставив мотоцикл в кустах, не видимый с дороги из-за густого тумана, Андраш спустился в овраг, взяв с собой канистру с бензином.

Ку лежала на скамье с открытыми глазами. Ее одежда почти уже высохла, и дождь готов был вот-вот прекратиться, так что скоро можно было идти дальше, к приюту.

Но Ку не хотелось уходить из корчмы. Каким-то странным образом она ощущала здесь присутствие Петера Майера. Ей казалось, что если она будет напряженно думать о нем, то он в конце концов появится… И пусть это будет иллюзия, видение — образ Петера Майера все равно был для нее реальным. Ведь если человек протягивает кому-то во сне руки, то вовсе не обязательно, чтобы тот, к кому обращен этот призыв, ни о чем не догадывался. Энергия сна может быть колоссальной и распространяться на далекие расстояния. И даже во время короткого, но наполненного интенсивными переживаниями сна человек может получить — пусть даже еле заметный, еле ощутимый — «ответ»…

Деловито обойдя со всех сторон корчму, Андраш разжег на пороге костер, полил все четыре угла бензином, положил туда пылающие поленья. Пламя мгновенно охватило старую деревянную постройку.

Стоя чуть поодаль, Андраш улыбался. «Вот и все, — думал он, — на этом все и кончится! Никаких безумных видений, никаких соблазнов…»

Да, его угораздило однажды переночевать в этой хибаре, угораздило хлебнуть из котелка оставленного кем-то зелья. И даже теперь, с удовлетворением глядя на доходящее до самой крыши пламя, он чувствовал болезненную тоску по той одетой в лохмотья женщине, которая таким невероятным образом запечатлелась в его сознании. Да, он и теперь вожделел к этой потусторонней красоте, но здравый смысл — спасительный здравый смысл! — оказался в нем сильнее. Он убьет в себе эту иллюзорную страсть!

Приблизившись к охваченному пламенем строению, Андраш заглянул в крохотное окошко. В задымленной комнате, опершись на скамью и готовая вот-вот потерять сознание, стояла полуобнаженная девушка.

«Ку!» — с ужасом подумал Андраш.

Ударом кулака он выбил закопченое стекло, но окошко было настолько маленьким, что туда не пролезла бы даже голова. Андраш бросился к двери, но открыть ее было невозможно. Пламя рванулось в окошко, охватив внутреннюю часть помещения…

Андраш метался, как безумный, пытаясь забросать землей пламя, потом сбегал в овраг, зачерпнул канистрой воды из глубокой лужи — но все было напрасно. Корчма пылала, словно факел, вековые бревна обугливались, оседали, распадались в прах…

Ощущение какого-то странного покоя не покидало Ку. Ничего не видя от дыма, она пробралась в дальний угол, к двери, и опустилась на земляной пол. Она не чувствовала ни жара пламени, ни запаха гари, она не ощущала ни страха, ни удушья, хотя все ее тело напряглось в предчувствии какой-то жестокой и беспощадной борьбы. Тяжесть, невероятная тяжесть наваливалась на нее со всех сторон, расплющивала ее, лишала сил сопротивления. Но Ку не желала уступать этой убийственной силе, не желала сдаваться. Ей нужно было двигаться вперед, вперед, она еще не достигла своей цели. И она, в смертельном напряжении всех своих физических и духовных сил, медленно — ужасающе медленно! — продиралась через густую, плотную, тягучую материю. И препятствие на ее пути становилось все более плотным, все более непроницаемым. Силы покидали Ку, воля ослабевала, и в ее угасающем сознании пронеслась мысль: «Неужели я умру?»

И тут она увидела первый проблеск света. Увидела прекрасное, обращенное к ней лицо. «Осталось совсем немного…» — произнес далекий, словно прилетевший из вечности, женский голос. Ку хотела что-то ответить, но остатки ее душевных сил ушли на последний, страшный рывок…

Она прошла через стену.

Снова пошел дождь, затушив тлеющие головешки, оставшиеся от деревянной постройки. Все было разрушено. Пепел. Запах гари.

Подняв с земли дубовую рогатину, Андраш — бледный, с трясущейся верхней губой — принялся осторожно разгребать остатки пожарища. Он собирался закопать где-нибудь в овраге кости, оставшиеся от… Ах, какой мучительной была для него одна только мысль об этом! Но что еще ему оставалось делать? Ведь он же не собирался никого убивать! Разве он виноват в том, что произошло?.. Скорее это нужно сделать, как можно скорее, пока все окутано туманом, пока на дороге никого нет!

Закопченый с обеих сторон котелок, почерневшие глиняные черепки, оставшиеся от лопнувших кружек, дверной крючок…

Никаких костей и тем более черепа Андраш не обнаружил. Озадаченный, он сел на влажную траву и закурил. Он долго сидел так, глядя на дымящиеся под дождем головешки. И наконец ему пришла в голову спасительная мысль: ему просто показалось, что внутри находилась Ку!

Здравый смысл никогда не изменял Андрашу.

В приюте «Перелесок» было пусто и тихо. «Хозяин» по привычке варил еду — для самого себя — и запасал дрова в ожидании нового нашествия туристов. Он по-своему скучал без общества и в который уже раз склонялся к мысли о том, чтобы завести собаку.

Рассеянно помешивая кашу на дне кастрюли, «хозяин» от нечего делать посматривал на дорогу, на которой уже несколько дней никто не появлялся.

Внезапно отложив деревянную ложку, он вскочил на ноги: внизу, у поворота, показались двое.

«Петер Майер! — изумленно подумал он. — И где его черти носили? И к тому же с бабой! Ишь ты, держит ее за руку!»

Подобно многим другим, «хозяин» считал Петера Майера отчаянным гулякой, чуть ли не каждый день менявшим девушек. Вот и теперь ему наверняка понадобилась комната…

Но к его изумлению Петер Майер и не думал просить ключ. Зайдя под навес, он сел на толстое бревно, посадил к себе на колени девушку и сказал:

— Я больше здесь не работаю, «хозяин».

— Уволили? — не без ехидства спросил тот, бросив на Майера насмешливый взгляд.

Петер Майер хрипло расхохотался.

«Хозяин» перевел взгляд на ту, что сидела у Петера Майера на коленях. Длинное сиреневое платье, эдельвейсы в темных, коротко остриженных волосах, радостные серые глаза. Ее загорелая рука лежала на плече бывшего инструктора.