Роберт Стайн - Нашествие тыквоголовых

Наши пронзительные вопли рассекли ночь, словно вой сирены.

Тыквенная голова выпала у Табби из рук и тяжело запрыгала по земле. Яркое оранжевое пламя взметнулось изо рта и глаз.

Ли все еще держал вторую тыквенную голову в руках. Но выронил ее, когда зубастый рот пришел в движение.

Пылающие головы усмехались нам с травы.

— Охххх! — с низким стоном ужаса я попятилась. Мне хотелось бежать, бежать отсюда со всех ног и не оглядываться назад.

Но я не могла отвести взгляда от двух голов, ухмылявшихся нам с влажной травы…

Я смотрела, сердце тяжело колотилось, ноги начали дрожать. Чьи-то пальцы схватили меня за запястье.

— Уолкер!

Он вцепился в меня. Его рука была холодна, как лед.

Свободной рукой он указал на два обезглавленных тела.

Они стояли в своих темных, колышущихся костюмах. Они не двигались. Пространство посреди их плеч, где раньше были головы, казалось ровным и гладким.

Как будто тыквенные головы, балансировавшие раньше на их плечах, никогда и не соединялись с телом.

Табби и Ли беспомощно жались ко мне. Таббина тиара куда-то делась. Волосы выбились из прически и спадали на лицо влажными прядями.

Мешок Ли завалился набок. Куча конфет высыпалась из него, и теперь они лежали в нескольких сантиметрах от одной из тыквенных голов.

Пламя внутри голов мерцало и приплясывало. А потом зубастые рты пришли в движение.

Ухмылки стали шире. Треугольные глаза сощурились.

— Хиии-хииии-хиииии!

Отвратительные смешки вырвались из их ртов. Жестокие, сухие смешки. Больше напоминающие кашель, нежели смех.

— Хиии-хииии-хиииии!

— Нееет! — застонала я. Рядом со мной ахнул Уолкер.

Ли сглотнул. Табби обеими руками вцепилась в рукав его пчелиного костюма.

Она тянула его назад, пока они не оказались у нас с Уолкером за спиной.

— Хиии-хииии-хиииии!

Головы смеялись в унисон, и мерцало пламя.

Обезглавленные тела двигались быстро. Они протянули длинные руки и подхватили головы с травы.

Я ожидала, что они водрузят их обратно на плечи. Но они этого не сделали. Они держали головы на уровне груди.

— Хиии-хииии!

Еще один сухой смешок. Тыквенные рты извивались на круглых физиономиях. Глаза взирали на нас невидящим взглядом — то ярко-оранжевые, то темные, когда пламя вспыхивало и гасло.

Я поняла, что сдавила Уолкеру руку. Он будто и не заметил.

Я отпустила его. И глубоко вдохнула.

— Кто вы? — крикнула я двум тварям. Голос мой звучал пискливо и тонко. — Кто вы? И чего вы хотите?

— Хиии-хииии-хиииии! — Они снова засмеялись этим мерзким смешком.

22

— Кто вы? — снова крикнула я, стараясь перекричать их скрипучее, сухое хихиканье. — Где Шейн и Шейна? Где наши друзья?

В головах шипело пламя. Зазубренные ухмылки сделались шире.

— Дрю, давай еще раз попробуем сбежать, — прошептал Уолкер. — Может, застанем их врасплох…

Мы развернулись и бросились наутек. Табби и Ли, пошатываясь, припустили следом.

Ноги были слабыми и вялыми, и я не думала, что вообще смогу бежать. Сердце колотилось так сильно, что было трудно дышать.

— Беги! — крикнул Уолкер, задыхаясь. — Быстрее, Дрю!

Далеко мы не ушли.

С ужасающим пронзительным шипением, твари вновь закружились вокруг нас. Поймали в ловушку. Вновь сделали пленниками в огненном круге.

Нам ни за что не сбежать. Нам ни за что от них не уйти.

Сквозь кружащее пламя я отчаянно оглядывала улицу.

Ничего. Ни намека на движение. Ни машин. Ни людей. Ни даже собак и кошек.

Держа головы на уровне талии, существа вышли из огненного круга и двинулись на нас. Они угрожающе встали перед нами, поднимая раскаленные докрасна головы над пустыми плечами.

— Еще дома. Еще дома. — Зубы на лицах-фонарях двигались, выталкивая слова. Красные глаза смотрели на нас сверху вниз.

— Еще дома. Еще дома.

— Вы не можете остановиться! Вы обязаны продолжать!

— Подберите ваши мешки. Подберите их — живо! — зарычал один из них. Голова смотрела на нас с воздетых рук, зазубренный рот кривился в жестокой усмешке.

— Мы… мы не хотим собирать! — взвыл Ли, цепляясь за Табби.

— Мы хотим домой! — закричала Табби.

— Еще дома. Еще дома. Еще дома. — Продолжали шипеть головы.

Они одновременно налетели на нас. Налетели и толкнули.

У нас не было выбора. Устало подняли мы из травы брошенные мешки.

Они двигались позади нас, и все тянули, тянули своим низким, скрипучим шепотом:

— Еще дома. Еще дома. Еще дома.

Они подтолкнули нас к первому дому в следующем квартале. Они втолкнули нас прямо на крыльцо. После чего зависли рядом.

— Как… как долго мы должны собирать конфеты? — спросила Табби.

Тыквоголовые ухмыльнулись.

— Вечно! — заявили они.

23

Дверь открыла женщина, и бросила по пакетику «Hershey's Kisses»[3] в наши мешки.

— Что-то вы, дети, совсем уж поздно, — сказала она. — Вы местные?

— Нет, — отвечала я. — По правде говоря, мы не знаем, где мы. Мы в странном районе, а какие-то безголовые тыквоголовые принуждают нас собирать сладости. И они говорят, что мы будем собирать их вечно. Умоляю, спасите! Нам нужна ваша помощь!

— Ха-ха! Вот это здорово! — расхохоталась женщина. — И смех, и грех! У вас отличное воображение. — И закрыла дверь прежде, чем я успела еще хоть словечко вымолвить.

В следующем доме мы и пытаться не стали. Мы понимали, что все равно никто не поверит.

— У вас мешки уже под завязку! — воскликнула еще одна женщина. — Не иначе вы собираете конфеты часами!

— Очень… очень сладкое любим, — устало ответил Уолкер.

Я оглянулась на тыквоголовых. Они выказывали явное нетерпение. Им хотелось скорее погнать нас к следующему дому.