Джереми Робинсон - Кронос

Уголок рта секьюрити дернулся, затем он твердо проронил:

— Считайте, уже сделано, — и быстрым шагом направился на мостик.

Тревор повернулся к О'Ши и протянул руку. Тот пожал ее.

— Может, для тебя, как слуги Господа, деньги и не играют особой роли, но за этот год твое жалованье удвоено. Даже если история окажется обычной газетной уткой, ты уже избавил меня от грустных мыслей хотя бы на несколько дней. А моя развеселая команда может сделать это лишь за мои деньги. Как, спрашивается, такое возможно?

О'Ши улыбнулся и ответил на риторический вопрос:

— Неисповедимы пути Господни.

Тревор громко рассмеялся и хлопнул священника по спине.

— Воистину!

11

Портсмутская больница

Наступила ночь, с ней пришла тишина — и Аттикус уже не мог игнорировать окружающее. Царящий в воздухе яблочный аромат будил воспоминания. Вот Мария лежит на кровати. Делает последний вдох. Внутри у него все сжалось, когда ее тело в последний раз содрогнулось и застыло… Палата, в которой умерла жена, находится где-то неподалеку… возможно, этажом выше. Аттикус не знал точно, но это и не имело значения. Она здесь умерла, и эта больница — последнее место, где бы он хотел находиться. Собственно, единственное место, где он мечтал сейчас быть, — океан, в погоне за чудовищем, проглотившим дочь.

Аттикус выглянул в окно и осмотрел кирпичную стену больницы. В целом ровная, она имела желобки вокруг окон, на которые вполне можно поставить ноги и за которые можно зацепиться руками. Также он приметил кирпичные подоконники, небольшие, всего около пяти дюймов шириной, но на них вполне можно встать. В пятнадцати футах слева имеется выступ в стене шириной примерно пять футов, и за ним она продолжалась уже вне поля зрения. Аттикус внимательно осмотрел угол выступа, где затейливая конструкция наподобие лестницы из расшатавшихся кирпичей, выдававшихся на пару дюймов каждый, — излишний архитектурный изыск, удобный, однако, для того, кто захочет полазать по стене, — опускалась к земле, заканчиваясь в пяти футах над кустами, обрамляющими парковку. Вероятно, так и было задумано, чтобы какой-нибудь мальчишка после просмотра фильма «Человек-паук» не вздумал вскарабкаться наверх по больничной стене. Но архитектору, конечно, не могло прийти в голову, что кто-то решит спуститься.

Выбравшись на подоконник, Аттикус присел и прикинул расстояние до следующего. От кирпичной лестницы его отделяло одно окно. Придется прыгать. Часто забилось сердце — надпочечники выбрасывали в кровь адреналин. Аттикус посмотрел вниз — пять этажей до земли, — затем снова перевел взгляд на ближайший подоконник. До него было всего ничего — не больше двух футов, но если он промахнется… то воссоединится с семьей. Каково это — умереть, — он никогда не задумывался. Даже после смерти Марии. Но теперь… где они все? Аттикус стиснул зубы, отгоняя прочь подобные мысли. Сейчас он должен думать об одном: как прикончить тварь.

И он прыгнул, легко преодолев два фута и встав обеими ногами на подоконник. Выпрямился, задержал дыхание, затем увидел свое отражение в оконном стекле и улыбнулся. Ну как есть Человек-паук.

Неожиданно в комнате за окном вспыхнул свет и промелькнула чья-то тень. Аттикус быстро прикинул расстояние до угла — не так и далеко — и приготовился к прыжку.

Раздвинулись шторы — и Аттикус оказался лицом к лицу с Андреа Винсент. Вот сюрприз так сюрприз! Глаза Андреа поначалу расширились от ужаса, затем, осознав, кто за окном перед нею, она прошептала:

— Аттикус?

«Попался», — подумал Аттикус и, на мгновение отвлекшись, не заметил, как под ногой захрустела штукатурка.

Кирпич, на котором он стоял, выпал из кладки, правая нога потеряла опору, и спустя мгновение Аттикус полетел вниз.

Каким-то чудом ему удалось зацепиться руками за подоконник. Превозмогая боль, Аттикус висел в пяти этажах над землей, каждую секунду рискуя упасть. Окно над головой распахнулось, и послышался звук, как если бы металлом скребли о металл. Напрягая мышцы брюшного пресса, Аттикус подтянул ноги и уперся ступнями в стену. Пальцы изо всех сил цеплялись за выщербины в подоконнике в поисках опоры.

— Аттикус? — Голос дрожал от страха. — Какого ты черта здесь делаешь?

Он поднял голову: Андреа буравила его взглядом, на лице читалась тревога. Аттикус молча смотрел на нее.

Андреа, должно быть, почувствовала, в каком напряжении его ноги.

— Не делай этого!

Аттикус посмотрел на угол здания — до него не больше шести футов, но преодолеть их из такого-то положения да еще с его ста восьмьюдесятью пятью сантиметрами роста…

— Я тебе помогу, — произнесла Андреа с отчаянием в голосе.

— Лучшее, что ты можешь сделать, — ответил Аттикус, — это не мешать.

Андреа поджала губы.

— Что ж…

В этот момент Аттикус прыгнул и бесстрашно, словно гигантская белка-летяга, пролетел расстояние до угла здания, где, как на ветке, расположился на кирпичной лестнице. Левая рука и нога нащупали опору; раскачавшись, он перебросил тело за угол и устроился более надежно. Андреа по-прежнему стояла возле окна: растрепанные ветром черные волосы, беспокойство в глазах.

Внезапно до Аттикуса дошло.

— Как ты здесь очутилась? — спросил он, забыв на время, что находится на приличной высоте и на ненадежной лестнице.

— В палате никого не было.

— Что?

Андреа помедлила, лицо ее чуть зарделось. Она хотела выложить всю правду: что она всегда сожалела о расставании и никогда не переставала думать о том, как он живет, и что было бы, если бы они снова встретились. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Аттикус улыбнулся: Андреа никогда за словом в карман не лезла, а тут — будто бы воды полон рот. Поначалу он решил, что она изменилась с годами, стала осторожней, но увидел покрасневшие от смущения щеки — и все стало ясно без слов. Вот Андреа свешивается из окна, вся встревоженная — встревоженная из-за него. Почти двадцать лет они не виделись, а она беспокоится, как бы с ним чего не случилось. Или все проще? Может быть, Береговая охрана присматривает за ним?

Андреа не отрывала от него взгляда, который был красноречивее любых слов: нет, это не по ведомству Береговой охраны.

Сильный порыв ветра заставил Аттикуса крепче ухватиться за выступающие кирпичи. На секунду он отвернулся — его сковал страх перед падением. Затем снова посмотрел в глаза Андреа и, сдвинув брови, передал молчаливое послание: «Прости».

Руки и ноги пришли в движение, и Аттикус начал быстро спускаться. Бросив последний взгляд вверх, он обнаружил, что Андреа исчезла, и удвоил скорость.