Хидеюки Кикути - Вызывающий бури

— О да, я должен был помнить, что ты поднимаешься на холм обычным образом. Ты часто приходишь сюда?

— Угу, — утвердительно мотнула головой девушка. — Между прочим, я лучше кого бы то ни было в городе осведомлена обо всем, что касается замка. Знаешь, я не в курсе, зачем ты пришел в развалины, но почему бы нам не походить вдвоем?

Краткий миг Ди изучал невинную улыбку Лины, а затем согласно кивнул.

На сырых стенах прочно обосновалась обширнейшая коллекция живописи — аж глаза разбегались.

Глядя на полотна, загадочные хотя бы потому, что сохранились до сих пор, Лина испытывала те же чувства, что и тогда, когда она увидела эти картины в первый раз. Сердце девушки заколотилось в груди, а дыхание стало жарким.

Любовники с прозрачными крылышками порхают в резных тенях омываемой лучами луны рощи.

Бледная аристократка, смеясь, преследует сияющий диск, абрис которого размывает повисший над озером густой туман.

Облаченный в черное аристократ погоняет неземную тварь, что влечет парящую над землей повозку, и фигуры их очерчивают зигзаги бьющих с угольно-черных небес молний.

Лунный свет блестит на роге единорога, танцующие девушки рассыпают цветочные лепестки, сияет земля, обратившаяся садом мерцающих трав, — тени и свет были на этих картинах, симфония света и теней…

— Все это нарисовали аристократы?

Вопрос Лины не был обращен к кому-то конкретно, но слова, вылетевшие из ее уст, звучали песней.

— Тут всегда сумерки и чернота, ночь и лунный свет и еще туман… Так отчего же картины выглядят такими красочными, такими великолепными? Как можно нарисовать мир так мягко, так сюрреалистично, если мы и шагнуть за окраину деревни не можем без того, чтобы не напугаться до судорог? Или ночь аристократов чем-то отличается от нашей?

Ди молча смотрел на семнадцатилетнюю девушку, которой прочили блестящее будущее в Столице. В ее больших ясных глазах искрилось безмерное любопытство, заступившее место невинной наивности.

— С младых ногтей мы только и слышим о том, как страшны и свирепы аристократы, — продолжала Лина, словно забывшая о стоящем рядом Ди. — Мы не производим ничего бесполезного, создавая только то, что послужит нуждам цивилизации. И все же, когда я смотрю на эти картины, сердце мое замирает, а потом несется галопом. Когда я увидела их впервые, то даже подумала: «Если они умеют так рисовать, то сделайте меня аристократкой хоть сейчас». А потом я тайком стала изучать историю. Мистер Мейер, тот самый, который тогда пропал вместе со мной, тоже интересуется знатью и собирает всевозможную литературу об аристократах, он даже дал мне пару книг почитать, хотя позднее сказал, что нужно всерьез заняться математикой, не отвлекаясь на разные бесполезные глупости, а потому он больше ничего мне не даст… В большинстве своем все, что люди понаписали об аристократах, ничем не отличается от рассказов взрослых жителей нашего городка, но была еще одна книга, книга об истории знати. Ох, как же она называлась…

— «Рассвет аристократии» Сангстера. Она попала под запрет, едва выйдя из типографии, а автора выслали на Фронтир.

— Точно! Именно ее я и имела в виду.

Лина звонко щелкнула пальцами, нимало не удивившись тому, что странствующему охотнику известны столь тонкие подробности; она просто обрадовалась вновь найденной нити разговора.

— Насколько я помню, в ней анализировалось искусство, оставленное аристократами, — картины, голографические изображения, трехмерная музыка, а также освещались некоторые тонкости их культуры. Эту книгу я читала и перечитывала, пока из нее не начали выпадать страницы. Мне хотелось узнать о другом мире, о ночной цивилизации и об аристократах, конечно. Об их знаниях и их красоте. И я… — На этом месте речь девушки оборвалась — она словно опомнилась, пришла в себя и повернулась к Ди. — Уже решено: я еду в Столицу изучать математику. Но на самом деле мне больше всего хотелось бы заняться историей знати.

Некоторое время они стояли молча, изучая друг друга.

— Шучу. — Лина неожиданно рассмеялась, точно порыв ветра задул свечу. — Да, правда, мне интересна история, но, как кандидат, я должна предстать перед специальной комиссией из Столицы, а они запишут в ведомость, по какой науке я буду специализироваться. Математика, физика, музыка, живопись — черт, я могла бы выбрать даже гимнастику, и все были бы рады по уши. Но если я только заикнусь об истории аристократов…

Лина не стала продолжать — и без того было ясно, что это означало бы крах всех ее надежд на светлое будущее. История знати писалась кровью людей, раздавленных невыносимым бременем страха, и угнетенные никогда этого не забудут и не простят.

— Ну, — начал Ди, — я слышал, политика Столицы постепенно меняется. Кажется, нынешний глава Министерства образования до известной степени ценит наследие аристократов.

— Никаких шансов, — озорно рассмеялась Лина, порхая за спиной Ди, точно бабочка. — Я не собираюсь терять мой единственный билет из этого городишки. Окончательное решение основывается на чувствах комиссии. Так что я твердо скажу им: «Математика!» И точка.

Ди ничего не ответил — он повернулся к картине, висевшей в нескольких ярдах от них.

Это полотно всегда поражало Лину. Вся его поверхность — десять футов высотой, шесть с половиной шириной — была замазана черной как смоль краской. Оно словно бы излучало самые зловещие намерения.

— Помнится, пару раз за время своих странствий я встречал вещи такого рода. Среди десятков тысяч картин, сотен тысяч произведений искусства находилось малое число подобных этой. Некоторые были изорваны в клочья, некоторые сожжены, и лишь одно полотно я видел восстановленным.

Хотя Лина и не подозревала о том, что рассказ этого молодого человека о своем личном опыте — случай не только беспримерный, но и граничащий с чудом, глаза ее все равно засверкали.

— Ну же, не томи! Что на нем было нарисовано?

— Аристократы, восстающие из гробов, тянущие руки к солнцу.

Ну, существуют ли мечты бесплоднее?

Кто мог нарисовать такое? — удивилась Лина. — Кто нарисовал, кто уничтожил, кто отреставрировал? Неужели и эта картина такая же? Неужели аристократам и вправду хотелось стать такими, как мы?

Ответов не было.

Подол юбки девушки затрепыхался, хотя Лина и не заметила этого. Неизвестно откуда взявшийся ветерок играл складками ткани.

— Почему ты открыл мне это, Ди? — тихо спросила Лина. — Ты сказал, я странная, но если и так, ты тогда совсем чокнутый. Не важно, какие вопросы я хочу задать тебе, понимаю, ты все равно не ответишь, но одну вещь я все-таки желаю узнать. Когда мы встретились впервые, мистер большой и грозный охотник на вампиров, ты рассматривал тут картины, верно? А ты уверен, что действительно ненавидишь аристократов?