Эдвина Нун - Наследство Крэгхолда

— Остынь, Гай, — громко и язвительно сказал Питер. — Когда Дракула вернется, ты сможешь спросить у него, хотя я не понимаю, как ты можешь возлагать на него вину за упавшее дерево в этом месте, находящемся во мраке невежества и предрассудков. Ты знаешь, что он отвечает только за гостиницу, а не за озеро Крэгхолд и его окрестности. Что ты собираешься делать? Возбудить против него судебное дело?

— Питер, это дерево не упало.

— Неужели? Ты хочешь сказать, что мы видели мираж? Или это была атака в форме массового гипноза? А не хочешь вытащить еще несколько щепочек и заноз с одежды мисс Фэннер?

— Ну, довольно! Я только пытаюсь тебе сказать, что дерево было подпилено. У самого основания. Подпилено так, что должно было упасть при первом же хорошем порыве ветра.

Питер в замешательстве уставился на своего друга. Какое-то время он, похоже, не знал, что думать и что сказать. Это был тот редкий случай, когда бойкий и словоохотливый молодой поэт потерял дар речи, но затем он фыркнул, и широкая недоверчивая ухмылка исказила лицо сердитого амурчика.

— Продолжай, старик. Итак, дерево было подпилено. Леса в здешних окрестностях полны психов вроде тех, что помешались на ведьмах, живущих в долине через Лес гоблинов. Что это значит? А то, что кто-то из них начал рубить дерево и оставил его, — вот! Что ты пытаешься доказать?

Тут Питер наконец обратил внимание на выражение лица Гая — лица религиозного фанатика. Никогда раньше он не видел своего старшего друга таким строгим и решительным; глаза его были как два холодных алмазных осколка: жесткие, суровые, сверкающие.

— Это дерево должно было убить кого-то.

— Кого? Давай посчитаемся: эники-беники, ели вареники… — Каулз снова фыркнул. — Послушай, по-моему, тебе просто нравится эта девчонка. Я не могу осуждать тебя за это. Я бы и сам за ней приударил, да женщины меня не интересуют с того самого дня, когда я узнал, что они живут дольше мужчин, и того момента, когда узнал почему. Но у тебя могут быть настоящие неприятности, Гай. Если ты снова разобьешь сердце Кэтти, я не отвечаю за последствия. Но послушай все-таки, что за абсурд с этим деревом? За что кто-то хочет убить здесь кого-то? И кого хотели убить, скажи, ради бога! Никто не предполагал, что Энн Фэннер встанет именно под этим деревом, когда оно будет падать.

— Не знаю, но намерен узнать.

— Конечно. И ты хочешь спросить это у Картрета?

— Может быть. По крайней мере, постараюсь быть начеку. Послушай, я знаю, что это прозвучит глупо, но в газетах писали о моем приезде сюда для проведения раскопок. У меня уже есть известность, правда, как археолога-любителя, но кто знает? Может быть, здешние люди не хотят, чтобы я устраивал здесь беспорядок, изучал их культы и секреты. Хотел бы я знать…

Но прежде чем Питер Каулз услышал, что хотел бы узнать Гай Вормсби, тот подошел к регистрационной стойке и резко нажал ладонью серебристый звонок, громко прозвучавший в тишине холла. Питер Каулз нахмурился и подошел к нему, тут же в углублении холла приоткрылась маленькая дверь, и из нее вышла цветущая молодая женщина со светлыми золотистыми волосами, собранными на макушке. Это было самое яркое в ее наружности, в остальном же это было довольно бестолковое создание, одетое в скромное симпатичное платье из желтой набивной ткани, строго скрывавшее все ее женские достоинства. На груди ее висело единственное украшение: копия знака ведьмы размером с десятицентовую монету — точно такой же, как Энн Фэннер видела в зале над камином.

Кожа молодой женщины была молочно-белой, а губы яркими, как вишни; казалось, это голубоглазое существо просто пышет здоровьем. Однако ее нельзя было назвать красивой в истинном смысле этого слова. Возможно, к ней это придет с годами, когда она станет умудренной жизненным опытом. Теперь же она сияла лучезарной улыбкой, безмолвно глядя на Гая Вормсби и Питера Каулза.

— Здравствуйте, Хильда, — подчеркнуто вежливо сказал Гай Вормсби. — Не могли бы вы сказать, где мистер Картрет? Нам бы хотелось поговорить с ним.

Хильда машинально теребила свой амулет со знаком ведьмы, продолжая улыбаться приятной счастливой, немного глуповатой улыбкой.

— Он в городе, Крэгмуре. Вернется вечером. Поздно.

— Во сколько?

— В семь. Может быть, в восемь. Чего-нибудь желаете, джентльмены?

Питер Каулз фыркнул и взглянул на потолок:

— Ты только прислушайся к датскому обращению! — Он громко расхохотался, а затем, облокотившись на стойку, подмигнул Хильде: — Может быть, здесь ты всего лишь регистратор, но лично я считаю тебя одним из сокровищ этой жизни…

— Сокровищ? — неуверенно повторила Хильда; глаза ее загорелись любопытством, но улыбка по-прежнему не сходила с лица. Она была похожа на куклу в витрине магазина.

— Кончай, — неожиданно устало произнес Гай Вормсби. — Спасибо, Хильда. Мы поговорим с мистером Картретом позже. Пойдем, Питер, поищем чего-нибудь выпить.

— Но почему, скажи, ради бога! Мы только начали так прекрасно общаться с Хильдой — правда, Хильда?

— Да, мистер Каулз, — хихикнула Хильда. — Вы так красиво говорите. И так смешно. Вы должны писать романы, мистер Каулз. Не только стихи. Вы прекрасно умеете обращаться со словами. Могу это подтвердить.

— Да, конечно, — грубо ответил Питер Каулз. — Вы это можете подтвердить. — С этими словами и неожиданным проблеском отчаяния в улыбке он отошел от стойки, галантно помахав на прощание Хильде, которая снова хихикнула, и пошел следом за Гаем Вормсби в зал. Как любой писатель, Питер Каулз прекрасно осознавал истинную глубину и масштабы своего таланта. Он никогда не напишет роман, поэтому доброжелательное замечание Хильды резануло, словно кинжал.

— Гай, — торжественно произнес он, вернувшись в свое привычное состояние, — ты, конечно, знаешь, чем можно задеть парня.

— Может быть, да, а может быть, и нет, — ответил Гай, и в его темно-карих глазах сверкнул странный огонек. — Правда, кое-кто другой из присутствующих здесь гораздо лучше умеет это делать. И делает.

Питер Каулз прищурился.

На этой загадочной ноте оба неторопливой походкой вошли в зал.

В очаге весело потрескивали поленья, объятые пламенем.

Крэгхолд-Хаус был прекрасным местом для любого.

Даже если он не хотел здесь жить.

Глава 5

УРОК

— Кэтти расскажи мне о себе и о Гае. Пожалуйста. Я хочу знать. Не хочу больше говорить об этом ужасном дереве. Я вообще хотела бы забыть о том, что произошло.

— Ах, Энн. Обо мне и Гае… разве это так интересно по сравнению с тем, что произошло? Я думала, что была очень умной, яркой и способной, изящной и элегантной. Какими же глупыми можем быть мы, женщины!