Наталья Иртенина - Застенок

– Ничего себе игрушки! И что… действительно такая игра есть? – шеф недоверчиво косил на Романа из-под ладони, прикрывавшей глаза. – Или это забава твоего воображения?

– Да черт ее разберет, – нахмурился Роман. – Вроде бы впрямь есть – я ведь о ней знаю откуда-то. Не придумывал я ничего. А может, приснилась она мне. До этого рассказа я о ней ведать не ведал. Откуда взялась – честное слово, Андрей Митрофаныч, не знаю, хоть убейте меня!

– Ну и ладно, бог с ней, с игрой, – закрыл тему шеф. – Детишки сейчас и не в такое играют. Не говорю уже об их родителях… А в этот… как его… «Дирижабль» ты сходи, непременно сходи, – шеф совсем расслабился, полулежа в громоздком начальственном кресле и закрыв глаза.

– Хорошо, Андрей Митрофаныч. Я могу идти?

– Да, ступай. Что-то в голове у меня сегодня звенит с утра… Нет, постой… Сядь. Хочу тебя спросить. Ты только не пугайся сразу. В последнее время ты не слышал чего-нибудь о Вечном жиде? Что-нибудь эдакое?

– Конечно, слышал, – со всей серьезностью сказал Роман. – Кто ж нынче о нем не слышал!

Андрей Митрофанович заметно вздрогнул, колыхнувшись грузным телом, и вцепился колючим взглядом в Романа.

– Ну?

– Что-то там такое про конец света, – смутившись под начальственным прицелом, промямлил Роман. – Да ерунда все это, Андрей Митрофаныч. Это Джек приволок откуда-то слухи. Для смеха.

– Нет, тут все не так просто. И не смешно. А Евгений тут вообще ни при чем, – грустно сказал шеф. – Племяш мой родную мать принялся стращать Вечным жидом.

– Михаил? – удивился Роман.

– Совсем от рук отбился парень. Хоть и дылда, а ума ни на грош. Мать его все звонит мне – остепени парня, повлияй, выбей дурь из мозгов, – шеф горестно исповедовался Роману. – А теперь этот Вечный жид. Как говорит один мой знакомый моряк – чтоб ему сорок раз утонуть в тухлой воде. Ты не смотри на меня такими круглыми глазами. Говорю же – тут дело серьезное. Ты о секте слышал?

– Какой секте?

– Да свидетели… Свидетели чего-то там.

– Иеговы?

– Нет, – шеф наморщил лоб. – Вспомнил. «Свидетели Креста». В кинотеатре проповеди по выходным читают. А народ у нас до того бестолковый, до того любит уши развешивать где ни попадя – Мишка говорил, там всегда полный аншлаг. – Шеф посмотрел на часы. – Однако время. Ты никуда не торопишься?

– Не тороплюсь.

– Ну тогда составь компанию, – Андрей Митрофанович извлек из стола угловатую емкость пятизвездного коньяка. Аккуратно разлил по стаканам ровно до половины. – Ну, за счастливое избавление от Вечного жида!

Роман выпил и закашлялся.

– И ведь что стервецы делают, – продолжал шеф, капельку повеселев.

– А что?

– Народ у нас уж очень доверчивый. Что замечательно – избирательно доверчивый. Вот скажи ему, что через пять лет у нас зарплаты и пенсии будут как в Европе – ни за что не поверят. А объяви, что на Соборной площади Кремля приземлилась летающая тарелка с гуманоидами, мол, прилетели с официальным визитом к президенту – в это пожалуйста, поверят с первого слова. И на календарь не посмотрят – а не первое ли у нас сегодня апреля? – шеф разливал коньяк по новой. – Но уж конец света для нашего человека – это святое. Как же не верить в него, когда такие дела в отечестве творятся который год. Ты, кстати, слышал, что скоро введут карточную систему на бензин и электричество?… Так о чем это я? Ах да, конец света. На лекции сектантские народ валом валит – куда там батюшкам православным до этих проповедников. Так у них же еще и вербовочная система отлажена. Хочешь стать сектантом – приохоть к делу еще двоих. Это кроме положенной таксы за членство.

– Пирамида, – скривился Роман. – Знакомое дело.

– Что, попадал на крючок? – залюбопытствовал шеф – он уже не прикрывал глаз и с сердечной простотой таращился на собеседника.

– Не то чтобы на крючок. А вроде как хватался за веревочку.

– Ну, поведай.

– Да ничего интересного. Коммерческие структуры – параллельно с основным делом занимаются строительством пирамиды для дополнительного привлечения капитала. Или даже без основного дела – элементарное перераспределение вступительных взносов. Сейчас этого добра в стране хоть отбавляй. Не по душе мне вся эта коммерческая геометрия.

– А кому она по душе? Тлетворное влияние Запада, – подытожил шеф, освобождая шею от галстучных объятий.

– Я, Андрей Митрофаныч, – продолжал захмелевший Роман, – вообще усматриваю в этих пирамидах разрушение русской идеи.

– Поясни, – остолбенело потребовал шеф.

– Ну, русская идея… она выражается одним словом – «авось». А авось и геометрия, они, Андрей Митрофаныч, совершенно не выносят друг друга… Хотя… – Роман задумался и погрустнел, – может быть, русское авось как раз и строит у нас эти пирамиды. Это вы правильно говорили про доверчивость. Верит русский человек в золотую рыбку и в по-щучьему велению. Ну и лезет в пирамиды за чудесами. А потом эта самая пирамида его под собой хоронит. Вы, Андрей Митрофаныч, знаете, что такое мандала?

– Ну… это из восточных мотивов. Схема Вселенной? С буддизмом чего-то связанное.

– Вот-вот, – кивнул Роман. – Магический символ космоса. Мандалу можно нарисовать или воспроизвести в архитектуре. Вот я и думаю, что мандала России, символ нашего русского космоса сейчас приняла форму пирамиды. Этой, которая с глазом наверху. Вы понимаете, что это для нас означает? – Роман сделал страшные глаза.

– А что это для нас означает?

– Вот и я не знаю, – скис Роман, с грустью оглядывая опустошенную емкость. – Но думаю, что ничего хорошего.

Шеф смотрел туда же.

– Да, жаль. Но ничего не поделаешь.

Роман понял его с полуслова.

– Ну так, я, пожалуй, пойду, Андрей Митрофаныч. Благодарствую за доверие.

– Заходи еще. Люблю поговорить с молодежью. Сам как-то молодеешь.

– Обязательно, Андрей Митрофаныч.

«Так, – думал он полчаса спустя в трамвае, везущем его к дому. – Значит, пирамида с глазом. Увенчанная Вечным жидом. Это становится интересно…»

Хмельной и неожиданно счастливый, он вез домой в утробе битком набитого трамвая идею будущей книги. «Когда б вы знали, из какого сора рождаются на свет стихи!» Он весело хмыкнул. Что там стихи! Из каких только помоев не рождаются романы!

9. Управляемый летательный аппарат легче воздуха

На следующий день Роман отыскал помятое письмо и отправился искать указанный адрес, недоумевая по поводу заботливости начальства. В иное время и при других обстоятельствах это радение и попечительство тронули бы его до глубины души. Но сейчас во всем этом было что-то непонятное и авантюрное. И если Роман не свернул с полпути, то только потому, что душой рвался к приключениям и похождениям. Ибо хорошую книгу можно было написать, лишь продравшись сквозь тернии к звездам.