Майк Стокс - Тень призрака

Когда мы проезжали мимо головной кареты, я не смог удержаться и заглянул внутрь. Впрочем, я ничего не увидел — шторки были задернуты. Лошади действительно еле тащились. Кучер раздраженно тряс поводья. Было видно, что он разозлен. Однако лошади не обращали на него ни малейшего внимания. Их словно влекла какая-то неведомая сила. Это странное зрелище пробудило во мне — и не только во мне — еще большие смятение и тревогу.

И вот мы подъехали к дому Мей. Гости расположились на парадном крыльце и на подъездах к нему. Кое-кто пытался казаться веселым и радостным. Но в небе клубились зловещие грозовые тучи, и ничто не могло разогнать ощущения мрачной тяжести у меня на душе. Наоборот, оно только усилилось, когда карета новобрачных наконец подъехала к дому. Мы с мистером Форстером вышли вперед. Занавеска, задернутая прежде, теперь была отодвинута, и мы увидели… Мы не увидели ничего.

— Там же никого нет! — воскликнул мистер Форстер.

— Но я прямиком сюда ехал, сэр, — отозвался кучер. — И клянусь вам, никто из кареты не выходил.

Мистер Форстер открыл дверцу и застыл, потрясенно глядя на то, что предстало его взору. В самом дальнем углу, скорчившись на полу, сидела Мей. Она закрывала руками лицо и сквозь расставленные пальцы смотрела на нас — мимо нас — безумными, невидящими глазами. Джона в карете не было.

— Мей! — сдавленно выкрикнул мистер Форстер и, подхватив дочь на руки, вынес ее из кареты.

Она безвольно обвисла у него на руках. Лицо ее было бледным как смерть. В глазах застыл ужас. Это было лицо человека, заглянувшего за грань неведомого. Ни разу в жизни не доводилось мне видеть подобного опустошения и безысходности. Надеюсь, что не доведется и впредь. А ее волосы, ее роскошные рыже-каштановые кудри… они были белыми точно снег.

Оглушительный раскат грома разорвал гробовую тишину. А потом начался настоящий хаос. Мать Мей упала без чувств. В это мгновение с небес хлынул дождь. Сплошная стена воды. Кто-то истерично кричал, кто-то куда-то бежал. Все как будто обезумели, объятые ужасом. И посреди всей этой паники стояли мы с мистером Форстером — молчаливые и неподвижные как истуканы. Он держал дочь на руках, по щекам его текли слезы.

Кто-то несмело потянул меня за рукав. Я обернулся, стряхнув с себя оцепенение. Это был маленький мальчик, испуганный и озадаченный. В руке он сжимал какой-то листок.

— Простите, сэр. Вы мистер Темплер?

— Что? Ах, да.

— Вам телеграмма, сэр.

— Что?

— Телеграмма.

Я машинально взял у него листок. Потрясенный до глубины души, я даже не понял, что держу в руках. Мальчик смотрел на меня и чего-то ждал.

— А вы читать ее будете, сэр?

— Что? Ах, да. Конечно.

Я вскрыл телеграмму и пробежал глазами по строчкам, не улавливая смысла того, что читаю. Буквы как будто плясали, не желая складываться в слова. Я тряхнул головой и стал читать снова, пытаясь сосредоточиться.

УЖАСНАЯ НОВОСТЬ… ДЖОН УПАЛ С ЛОШАДИ, НАПРАВЛЯЯСЬ НА СТАНЦИЮ В ОКСФОРДЕ… РОВНО В ЧАС ДНЯ… МГНОВЕННАЯ СМЕРТЬ… НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВЛЯЮ ВАМ… НАДЕЮСЬ, ПОЛУЧИТЕ ДО ВЕНЧАНИЯ… ИСКРЕННИЕ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ МЕЙ И СЕМЬЕ… МИСТЕР БАНБРИДЖ.

Он умер в Оксфорде в час дня… а в половине четвертого женился на Мей Форстер на глазах у всего города! Что случилось в карете по пути к дому Мей? Этого не знает никто. И никогда не узнает.

Тело Джона Чаррингтона привезли из Оксфорда и похоронили на нашем церковном кладбище. Мей умерла от потрясения, не приходя в сознание. Ее похоронили рядом с могилой Джона.

По странной прихоти судьбы их могилы располагались совсем рядом с плитой, у которой я видел Джона и Мей в тот летний вечер, когда Мей была такой невообразимо красивой, а Джон дал ей обет, оказавшийся роковым: если будет нужно, он восстанет ради нее из мертвых.

Четырехчасовой экспресс

В 1857 году я почти полгода провел в разъездах по Польше и прибалтийским государствам, но под Рождество вернулся в Англию. Мои старинные друзья Изабель и Джонатан Джефт пригласили меня встретить праздник у них в поместье, что в Дамблтоне, неподалеку от Клейборо. Я привык встречать Рождество в кругу друзей, и у меня осталось много приятных воспоминаний об этих веселых сборищах. Но то Рождество — Рождество 1857 года — прошло для меня отнюдь не самым приятным образом.

В Клейборо надо было ехать по Восточной железнодорожной линии сообщением Лондон — Крэмптон. Я прибыл на лондонский вокзал с большим запасом времени. День моего отъезда, четвертое декабря, выдался пасмурным и туманным.

Я хотел ехать в купе один и пошел договариваться с кондуктором, дородным краснолицым дяденькой с роскошными пышными усами. Он провел меня по платформе до свободного купе и дал мне ключ, наказав запереться, чтобы никто меня не побеспокоил; когда я буду выходить в Клейборо, я просто оставлю ключ под сиденьем. Я был очень доволен, что мне удалось получить в свое распоряжение целое купе, поскольку чувствовал себя неважно и у меня не было настроения вести вежливые беседы с какими-то незнакомыми людьми.

Признаюсь, я испытал даже некоторое удовольствие, когда, выглянув в окно, увидел съежившуюся на морозе фигуру. Мужчина быстрым шагом прошел вдоль вагона. «Во всяком случае, ко мне в купе он не сядет», — подумал я удовлетворенно. Как бы в подтверждение этой мысли мужчина остановился у моего купе и подергал ручку.

Однако, к моему несказанному удивлению, у него тоже оказался ключ.

Как только я рассмотрел его поближе, я понял, что знаю этого человека. Он был очень высок и слегка сутулился. Его тонкие губы и угрюмое лицо производили несколько отталкивающее впечатление. У него с собой был большой потрепанный портфель, который он аккуратно положил под сиденье. Я заметил, как он несколько раз поглаживал рукой грудь поверх пиджака, как бы желая убедиться, на месте ли содержимое внутреннего кармана.

Это был Джон Дерри, адвокат, с которым я познакомился три года назад в Дамблтоне.

Он был родственником Изабель, ее кузеном. Время обошлось с ним жестоко. За те годы, пока я его не видел, он очень сдал. Он был болезненно бледен, глаза его горели лихорадочным, беспокойным огнем. Однако, когда Дерри заговорил, он ни словом не обмолвился о том, что его что-то беспокоит или с ним что-то не так.

— Мистер Дерри, если не ошибаюсь?

— Да, все верно.

— Я имел удовольствие познакомиться с вами в Дамблтоне несколько лет назад.

— Да, ваше лицо мне знакомо. — Он близоруко сощурился на меня. — Но боюсь, я запамятовал…

— Ленгфорд, Уильям Ленгфорд. Я старый друг Джонатана и Изабель. Я как раз еду к ним встречать Рождество. Вы случайно не туда же направляетесь?