Александр Дюма - Огненный остров
— Да, — подтвердил Эусеб, почти испуганный этим торжественным предисловием.
— Значит, мы имеем дело с вами, Эусеб ван ден Беек, и с вами, Эстер Мениус; в таком случае нам остается лишь выполнить возложенную на нас печальную обязанность.
— Ах, Господи, да говорите же, сударь, говорите! — воскликнула Эстер. — Я вся дрожу!
— Час тому назад, сударь, нас позвали опечатать жилище господина Жана Анри Базиля Мортье, более известного в этом городе под именем доктора Базилиуса; в его доме на камине мы обнаружили завещание — в данный момент оно находится у метра Арнольда Маеса, нотариуса в Батавии, — в котором он назначает Жанну Эстер Мениус, дочь своей покойной сестры Жанны Катрин Мортье, в замужестве Мениус, единственной и полной наследницей всего своего состояния.
— Так доктор Базилиус умер? — вскричал потрясенный Эусеб.
— Увы, сударь, это так, — скорбным и официальным тоном ответил законник. — Ваш несчастный родственник утонул сегодня утром, собираясь посетить стоящий на рейде корабль.
Эусеб был настолько оглушен новостью, что ему даже не пришло в голову спросить, как это случилось.
— Дядя! — воскликнула Эстер. — Он был моим дядей! Вот все и разъяснилось, вот почему он проявлял ко мне такой необычный интерес.
— А тело его найдено? — спросил Эусеб.
— Да сударь, и оно перенесено в его дом; вы можете отдать ему последний долг.
— Но это точно, что он мертв, действительно мертв? — продолжал спрашивать Эусеб.
Стряпчий озадаченно взглянул на молодого человека.
— Все городские врачи засвидетельствовали его смерть, но вы можете убедиться в этом сами.
— Я это сделаю, и немедленно! — вскричал Эусеб.
И не тратя времени на то, чтобы привести в порядок свою одежду, он выбежал из дома, пока Эстер, душу которой не терзали тревоги, подобные тем, что мучили ее супруга, проливала слезы над судьбой своего дяди: в детстве она слышала о нем, однако в двадцатилетнем возрасте он покинул Харлем и теперь встретился с ней лишь затем, чтобы оказать благодеяние.
— Кажется, ваш супруг был удивительно привязан к покойному, — произнес законник, прощаясь с Эстер. — Соблаговолите передать ему, что я к его услугам для выполнения всех предстоящих ему формальностей.
И, поклонившись Эстер так, как кланяется богатой наследнице мелкий служащий, то есть с глубоким смирением, он вышел вслед за Эусебом.
Но тот был уже далеко.
V
ТРИ ТРУПА ОДНОГО УМЕРШЕГО
Эусеб ван ден Беек шел так быстро, что человек в черном не смог догнать его.
Через четверть часа он уже был в нижнем городе.
С самого утра Эусеб, как он и сказал Эстер, не переставал думать о докторе Базилиусе.
Его рассудок отказывался верить, что этот человек мог быть наделен сверхъестественной силой, и вместе с тем Эусеб не решился бы назвать обычными события, свидетелем которых оказался.
Но с самого утра, продолжая отрицать возможность совершившегося, он чувствовал, как его охватывает глубокий ужас, стоит ему подумать о том, что, если верить бесовским словам Базилиуса, этот страшный человек следит за борьбой, происходящей в душе Эусеба, подстерегает все его сердечные порывы.
С самого утра ему казалось, что грудь его вскрыта и огромный глаз исследует ее глубины; этот взгляд Эусеб ощущал как стальной клинок, проникающий в тело.
Такая жизнь сделалась для Эусеба невыносимой, о чем он успел сказать Эстер.
Но непредвиденная и скоропостижная смерть доктора Базилиуса сильно упростила проблему.
К доводам, которым разум Эусеба преграждал путь его разыгравшемуся воображению, прибавлялась теперь физическая невозможность вмешательства доктора в его жизнь.
Он не думал о наследстве, чудесным образом вырвавшем его из нищеты, сделав одним из самых богатых жителей Батавии; но, не радуясь несчастью, которое приключилось с тем, кого он должен был считать спасителем Эстер, Эусеб все же не мог огорчаться из-за события, избавившего его от опеки, нестерпимой, несмотря на то что все помыслы опекавшего оказались чисты и невинны.
Прежде всего он испытывал потребность убедиться в том, что доктор Базилиус не смог избежать общей для всех смертных участи.
В самом деле, если врач не сумел избежать смерти, это означало отрицание той власти над ней, какую он себе приписывал.
Убедившись в том, что доктор Базилиус действительно мертв, Эусеб вернет себе блаженное спокойствие духа, утраченное им несколько часов назад.
Он шел очень быстро, но это не помешало ему заметить, что матросы в порту — по большей части малайские матросы — собираются группами и о чем-то оживленно переговариваются.
Это показалось ему вполне естественным, когда он вспомнил рассказы о том преклонении, каким окружали доктора Базилиуса моряки, обитавшие в квартале, избранном им для жительства; ни один человек в Батавии не мог понять, почему было отдано предпочтение месту, которое считалось смертельно опасным для европейцев.
Всех удивляло, что удушливый воздух, поднимавшийся от окрестных болот, не приносит вреда Базилиусу, а его бесспорное здоровье немало способствовало распространению слухов о его связи с нечистой силой.
Эусеб ван ден Беек, проделав на этот раз при свете дня и в прекрасную погоду тот же путь, что и грозовой ночью, прошел по мощеной дороге, пересек болото и мангровую рощицу и оказался перед домом доктора.
Как и накануне, дом казался необитаемым. Ни звука не доносилось изнутри, ничто не говорило о каком-либо трагическом происшествии.
Только дверь, раньше тщательно закрытая и запертая, сейчас оставалась открытой, и лишь ветер захлопывал ее.
Эусеб, не дав себе труда постучать, толкнул дверь и вошел в дом.
Он направился прямо в ту приемную, куда в прошлый раз провела его прелестная голландка.
Кипы товаров, тюки и вскрытые ящики были на своих местах, но фризка не показывалась.
Приемная была пуста.
Эусеб позвал служанку, но никто не откликнулся.
Тогда он остановился, а затем направился к той двери, за которой девушка скрылась накануне, когда доктор позвал ее.
Эта дверь вела в темный коридор.
Он пошел по нему.
В конце его из-под двери пробивался слабый свет: вероятно, это горел факел или мерцала свеча, потому что пламя казалось колеблющимся.
Эусеб открыл дверь и попятился в изумлении: он стоял на пороге комнаты, обставленной совершенно по-голландски; если бы не солнце, огненными лучами врывавшееся сквозь ромбы стекол маленького окошка со свинцовыми рамами, он почувствовал бы себя на пасмурных берегах Зёйдер-Зе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});