Шипы - Павел Владимирович Рязанцев
Алёша попытался успокоить себя чтением, но не получалось сконцентрироваться на истории о мальчике, за которым гнался гигантский хомяк-мутант, и абзацы перечитывались по нескольку раз. Мысли снова и снова возвращались к таинственному существу, которое, если не привиделось, то всё ещё рыскало где-то рядом…
Краем глаза Алёша заметил движение. То был автомобиль, не выдуманная пугалка, но двигался он как-то неправильно: он не выехал с парковки, не проехал ни метра вперёд или назад, но всё равно шевельнулся. Будто подпрыгнул на месте, разминая затёкшие… оси? Колёса?
Это случилось снова, только по другую сторону от машины, в которой сидел Алёша, с другим автомобилем и как будто сильнее. А потом ещё раз. И ещё.
Стекло не могло заглушить гвалт сработавших сигнализаций. С десяток машин перемигивались фарами, и их количество росло. Пугающее, но завораживающее зрелище, на которое Алёша и продолжил бы глядеть со щенячьим восторгом, если бы в один момент ясно не увидел фигуру — ту же, что потревожила его ранее. Худое, жилистое существо с чёрным телом, длинными конечностями и огромной шакальей головой.
Оно скакало с машины на машину, каким-то чудом не продавливая крыши и капоты.
* * *
Алёша очнулся от раздражённых голосов: Мама и Папа вернулись. Ничего нового они с собой не принесли: привычные взаимные упрёки и пакеты, под завязку забитые полуфабрикатами и бытовой химией.
Семейный отдых как он есть.
Единственное бесспорно хорошее, что сулил обратный путь, это включённое радио. Папа был за рулём, и слушать неиссякаемый поток маминых слов, имея возможность заглушить его поп-музыкой, рок-музыкой, да хотя бы блатным шансоном — ему хотелось ещё меньше, чем вслушиваться в тихое бурчание двигателя. Алёша молча уткнулся лбом в боковую панель и наблюдал за проезжающими автомобилями.
«Мазда», «судзуки», «черри», «уазик» — мальчику хватало беглого взгляда, чтобы определить марку. Поначалу машины ехали быстрее отцовской «лады», но затем стали отставать. Семья будто въехала в «пузырь одиночества»: рядом не было ничего, кроме асфальта, ограждений и островков жухлой травы за ними…
И чёрной фигуры с шакальей головой.
Существо неслось параллельно машине семьи — быстрее спринтера-олимпийца и упорнее марафонца.
— Мам…
Зов Алеши потонул в звуках, лившихся из колонок. Какая-то девочка грустно пела о беге вдоль ночных дорог.
— Пап!
Папа нервно оглянулся и, не дожидаясь ответа на незаданный вопрос, переключился на дорогу. И переключил канал. Пожилой и, вероятно, бородатый мужчина пел что-то на английском языке под бодрую музыку.
— За нами гонится Анубис!
— Что-что? — в проёме между передними сиденьями показалось лицо Мамы.
— За нами гонится воин Анубиса! Как в «Мумии возвращается»! — Алёша указал на дорогу. — С собачьей головой. Видишь?
Папа посмотрел в боковое зеркало. Выпучив глаза, Мама посмотрела сначала в окно, затем на сына.
— Видите? Видите?!
— Что за глупости ты выдумываешь! — покачала головой Мама.
«Что, теперь и телевизор запретят?»
— Не фантазируй такое! — бросил Папа через плечо и поддал газу. — Это плохие мысли.
«Пузырь» «лопнул», и на встречной полосе возник целый каскад машин, легковых и не очень. Не сигналя, не пытаясь объехать бегущую на них фигуру, они проносились по многополосному шоссе так быстро, что Алёша при всём желании не смог бы определить марку чего-либо, кроме грузовиков — тут уж выбирать особо не из чего. Существо чуть замедлилось, но отставать от семейства явно не желало. За миг до того, как с отцовской «ладой» поравнялась серая спортивная машина, бегун отпрыгнул вбок. Со стороны это выглядело как игра в автоматную аркаду с очень реалистичными задниками: прыжок случился резко и без предварительной группировки. Точно так же существо уклонялось и от других машин.
Алёша затрясся мелкой дрожью, внутри него вовсю копилась холодная тяжесть.
«Неужели он побежит за нами до самого дома? А потом…»
— Мне не по себе, когда ты так гонишь, — Мама говорила тихо и как будто нервничала.
— Плоха-а-ая фанта-а-азия, — нарочито громко произнёс Папа и вытер рукавом вспотевшее лицо. Алёше показалось, что в отражении лобового зеркала у Папы были выпучены глаза.
— Сбавь скорость!
Преследователь бежал рядом с машиной, но потом развёл руки по сторонам и мгновенно взмыл в небо. Через секунду по всем полосам шеренгой проехали автомобили.
— Пожалуйста, сбавь скорость, — прошептала Мама, кладя ладонь Папе на колено. — Он не появится, если не думать о нём.
— Мам, кто не появится? Кто это?
— Никто! Лёша, слышишь? Там никого нет!
— Вот именно, никого нет, — Папа заговорил таким тоном, будто кто-то из них: Алёша, Мама или он сам, — сумасшедший. А может, все сразу. — Совсем никого. Со-о-овсе-е-ем. Ни-ко-го!
Но кто-то точно был, Алёша знал. А уже секунду спустя Алёша увидел, как этот кто-то перескакивал с машины на машину без видимых усилий, словно герой мультфильма. Мама и Папа отрицали с дрожью в голосе, их лица были бледны, глаза нездорово блестели.
— Но почему? Вы же тоже его видите. Так почему?..
Мама посмотрела на сына взглядом разбуженного покойника.
— Потому что неправильно его видеть, — произнесла она замогильным голосом, — ни его, ни других. Такого просто не должно быть.
Мама повернулась обратно. На минуту в салоне воцарилось напряжённое молчание.
— Лёша. Лёша, посмотри ещё раз. Посмотри. Там ведь ничего нет, я прав?
— Скажи, что там ничего нет, — Мама говорила, не оборачиваясь, но её было слышно так же, как если бы она нависла у Алёши над самым ухом.
Чёрный человек с длинными конечностями и шакальей головой бежал вплотную к машине, едва не тычась мордой в боковое стекло. Глаза твари горели как раскалённые угли и глядели на всех в машине, но дольше всех они задерживались на Алёше.
Потому что он его видел и признавал…
— Нет, пап. Там никого нет.
… но, как и все, был вынужден принять правила игры.
Естественная манера обращения
— С добрым утром, землянин-студент.
На космической станции нет утра как такового, но привычное «с добрым утром» звучит всё же лучше, чем какое-нибудь «обозначаю начало очередного цикла функционирования». Александр открыл глаза и приподнялся на локте. В дверях застыл серокожий антилец, назначенный научным руководителем студента. Голова на длинной, прикрытой высоким воротником шее казалась крошечной на фоне всего остального тела, облачённого в нечто вроде халата
