Первый лич - Евгений Луковцев
Когда подошла очередь, студент рассказал всё в точности, как было велено, немного сбившись на вопросе, в какую сторону головой упал Николай при падении. Поразмыслив секунду, сказал, что не запомнил хорошенько, поскольку сам ударился лицом о железные ступени. Впрочем, полицмейстер к словам особо не придирался и ретивости не проявлял. Поминутно заверял графиню в своём почтении, принял от управляющего корзину со свежим окороком и пыльной бутылью, велел дознавателю изложить всё услышанное подробно в рапорте и вскоре откланялся. Константин к этому времени уже сидел запертым в своей потайной комнате, в подвале.
Больше его не беспокоили ни в этот день, ни на следующий. Когда миновала неделя, в душу стал закрадываться новый страх. Ему постоянно казалось, что за дверью раздаются шаги, что графиня добилась-таки своего и теперь шлёт палача избавиться от бесполезного более очевидца. Однажды он услышал шаги так ясно, что вскочил с отчаянным криком, но это всего лишь принесли еду. Вот что-что, а аппетит к нему вернулся неуёмный, и если ранее пленник едва ковырялся ложкой в доставленном ему блюде, теперь сметал всё до последней крошки и злобно поглядывал на мужиков, входивших забрать поднос.
По ночам Константина мучали кошмары. Он просыпался в холодном поту по десять раз кряду, пока ближе к утру не сваливался в крайнем нервном истощении. Но и тогда жуткие видения не отступали, просто у студента не имелось больше сил с ними бороться.
Во сне ему являлась графиня в образе громадного паука или же спрута, вместо ног у которого вились щупальца тьмы, все в бардовых светящихся прожилках, а вместо рук — скальпели и ланцеты. Она гналась за ним по лабиринту заваленных мертвецами комнат.
Порой он обнаруживал лезвие в собственных руках, и тогда сам старался настигнуть чудовище. Загнав его в водонапорную башню, бросался вперед, но мертвецы со всех сторон тянулись, хватали за руки, за ноги, пытались уволочь в вонючую колодезную бездну. Он рубил лезвием пальцы, кисти, отсекал одним ударом плечи и головы, а их становилось всё больше, больше, больше. Графиня пробиралась через них и впивалась зубами в грудь Константина, поглощая его свет. Живот её при этом надувался, словно брюхо огромного клеща от свежей крови.
— Бессмертна! Бессмертна! — хрипели мертвецы. — Трон для её величества!
Они срывали с поверженного студента одежду и укладывали на холодную скамью, чтобы ожиревшее беспардонное чудовище могло усесться сверху.
Иногда Константину удавалось вырваться, и тогда он бросался на графиню, отрубая ей своим оружием руки и и ноги, вспарывая живот, грудь, горло. Из ран фонтаном принималась хлестать кровь, через мгновенье она уже потоком лилась с потолка, где оживший Николай приносил новые жертвы. Башня заполнялась, руки мертвецов не давали плыть, кровь поднималась выше подбородка, заливала рот, не позволяя ни кричать, ни дышать, и наконец покрывала глаза, погружая всё в темноту.
Настасья Филипповна впервые появилась в подвале спустя ещё несколько недель, а может быть даже месяцев. К этому времени Константин окончательно извёл себя и выглядел, словно древний усохший мертвец в монастырском склепе. Глаза его ввалились, кожа лица посерела и истончилась. Его не лишали еды, каждый раз он жадно набрасывался на тарелку, всё чаще игнорируя столовые приборы, но на пользу это не шло и видом своим он начал напоминать истощённую жертву холеры.
Тем ярче было удивление, когда её сиятельство вошла в комнату, и он увидел, во что за минувшие дни превратилась она. В дверях стояла самая настоящая старуха лет самое малое шестидесяти. С толстыми руками и ногами, словно у привыкшей к чёрной работе деревенской бабы, с неохватными бёдрами, большой плоской складкой живота и свисающими к нему вялыми грудями. Одежда прежнего девичьего фасона, наспех перешитая под новые мерки, казалась на этом теле издевательской насмешкой.
— Что, не нравлюсь? — почти басом прогудело существо, в котором даже голоса не осталось от прежней графини. — А что ж так? Это ведь твоя работа!
— Моя? — удивлённо переспросил Константин.
— Твоя, твоя. Будешь врать, что не хотел этого, не поверю. Но зачем? Не это проклятье я просила снять, не это!
— Ты не довольна, что продолжаешь стареть? Но ведь это не моя вина! Может быть, тебе просто пришло время? Может, пора смириться со старостью и принять её?
— Идио-от! — протянула она. — Не понимаешь? Дело не в возрасте, я в любой момент могу вернуть свои годы. Дело в том…
Она критически оглядела Константина, словно только сейчас обратила внимание на его новую внешность. Хмыкнула, махнула рукой, передумав что-либо объяснять.
— Завтра мы проведём ритуал. Завтра ты сделаешь то, о чём я тебя просила. Это моё последнее предложение, снимешь проклятье — проваливай на все четыре стороны. Если нет, к утру твоё тело отправится удобрять болота.
Ему очень хотелось прыгнуть сейчас вперёд, впиться ей в глотку руками, а может и зубами, лишь бы придушить, свернуть шею, почувствовать хруст позвонков до того, как внутрь вломятся мужики с дубьём. Но пока он колебался, Настасья Филипповна резко развернулась и вышла, лязгнул засов. Константин уселся на лежанку, спокойный и злой. Завтра всё и решится.
— Интересно, в чём же таком я перед ней виноват? — вслух подумал он. Смутно припомнилось, что и Николай перед смертью обвинял его в какой-то беде, свалившейся на графиню, вот только возможности расспросить как следует не представилось. — А может?..
Ему пришла шальная мысль, что в действительности ритуал сработал. Не зря же цветные сгустки виделись ему оба раза? Но вдруг процесс принёс совершенно не те результаты, какие замысливала графиня? Может статься, причина её ярости кроется в том, что не досталось ей целительной силы, а вот он наоборот, сумел глотнуть из её кувшина!
С одной стороны, к существованию сверхъестественных сил Константин по-прежнему относился скептически. С другой, они могли быть единственным логическим объяснением метаморфозе, постигшей его тело. Интересно, является ли признаком старения, что он перестал ощущать усталость и почти нечувствителен к боли?
Раньше, замечая в себе изменения, он относил их к больным фантазиям, помрачению рассудка. Теперь же можно посмотреть на историю под другим углом. Например, дней десять назад, доведенный кошмарами до отчаяния, он пытался покончить с собой. Не рассчитал с узлом, петля не затянулась на горле, а сторожа удосужились не услышать истеричного мычания и заглянули в комнату только четверть часа спустя. И что? На шее не осталось даже синяка!
В другой раз он потерял самообладание и спросонья
