Ким Харрисон - На несколько демонов больше

—Это будет больно, как солнце, — предупредил Пискари, раскрывая ей объятия, и она отшатнулась, побледнев. — Сладка мне будет твоя последняя кровь.

Эдден, снова в сознании, подобрался ко мне, и я его бессильно хлопнула по руке, когда он хотел осмотреть мою шею.

—   Застрели его, — выдохнула я; меня чуть не вывернуло, когда я нащупала рваную рану у себя на шее. — Он ее убьет, — прошептала я, но Эддену это было безразлично. Айви бросила вызов Пискари, и он ее убьет, и они будут вечно вместе суще­ствовать нежитью.

—   Айви, нет! — сказала я, громче, раз Эдден не слушает. — Ты не хочешь… не хочешь такого.

   Пискари приподнял бровь:

—Молчи, ведьма, и смотри, — сказал он и потянулся к Айви.

Ужас возобладал над обучением, и Айви попятилась, зак­ричала высоко и пронзительно — меня пробрало этим криком. Он прижал ее к зеркалу, ртом к шее, и впился глубоко, чтобы покончить с этим быстрее.

Она не сопротивлялась — она хотела умереть. Только так могла она сражаться с ним в надежде меня спасти. Она давала ему себя убить, чтобы спасти меня.

—Нет! — всхлипнула я, пытаясь приподняться, но Эдден взял меня за руку и не пускал. — Нет!

Светловолосая тень метнулась к ним. С нечленораздельным звуком Стриж взмахнула резаком для бумаги и обрушила его на шею Пискари как топор. С мясистым звуком нож вошел в тело.

Пискари дернулся, отшатнулся от Айви — у нее из разорванной шеи текла кровь. Укус был глубокий — смертельный.

Плача в страхе и ярости, Стриж замахнулась еще раз — и у меня желудок сжался от звука, с которым нож ударил в шею Пискари — на этот раз спереди. Руки его соскользнули с Айви, и Стриж еще раз взмахнула, крича в слепой ярости, и ударила точно туда же.

На третий раз лезвие прошло насквозь — Стриж потеряла равновесие и упала на колени, всхлипывая, а Пискари свалил­ся. Окровавленное лезвие в руке Стриж зазвенело об пол.

—Матерь божия! — ахнул Эдден, разжимая пальцы.

Сползая по зеркалу, Айви смотрела на Пискари, не веря своим глазам. Отрубленная голова уставилась на нее, моргая в последний раз, потом зрачки побелели и стали пусты. Пискари настигла истинная смерть — Стриж убила его. Тонкие струйки крови, вытекшие на пол лужицами, быстро иссякали.

—   Пискари? — шепнула Айви, как потерявшийся ребенок— и свалилась.

—   Нет! — взвизгнула Стриж и поползла к ней. Руки у нее покраснели сразу при попытке остановить кровь, хлещущую из шеи Айви. — Боже мой, нет!                                            

Дверь разлетелась, звук дрели, которой ее высверливали, стих — внутрь толпой хлынули люди. Двое набросились на Стриж — она отбивалась, но движение ее были слепы и беспорядочны, справиться с ней оказалось просто. Трое склонились над Айви, послышались ритмичные заклинания — они начали реанимацию. Боже мой, Айви погибла! Она мертва!

Я заползла под стол, забытая. Вокруг шаркали и топали ноги — Трента извлекали из угла и выводили из комнаты мис­сис Саронг и мистера Рея. На Пискари набросили простыню — на оба его куска.

Айви убита. Кистен убит. Дженкс...

—Нет! — прохрипела я шепотом, глаза наполнились слезами. Дженкс. В горле будто камень застрял. Где Дженкс? Писка­ри его сбил.

Боль в горле проходила, в сердце — нет. Дженкс. Где Дженкс? Шее было холодно, я старалась ее не трогать. Дыхание вырывалось влажными всхлипами. Господи, как больно. Из-под стола мне видны были начищенные туфли и три пары ног на полу возле Айви. Она лежала, отбросив руку в сторону, будто умоляя о спасении, будто подзывая меня. Она умирала, и не было силы, способной этому помешать.

Но Дженкс где-то здесь, и кто-то может на него наступить.

Я поползла вглубь комнаты, к задней стене, высматривая его. Фокус, забытый, лежал на полу в открытой коробке в гнез­де из черной оберточной бумаги. Я отодвинула его с дороги, и рядом с моей сумкой сверкнула золотая лужица пыльцы.

Кажется, сердце у меня вообще остановилось — я ничего не чувствовала, кроме боли. Ничего другого не было во мне.

—Дженкс, — сказала я хрипло. Нет, пожалуйста. Нет.

Я нагнулась над ним, слепая от слез. Подняла его дрожащими руками, липкими от крови. Он не шевелился, лицо его побледнело, одно из крыльев согнулось.

—Дженкс! — всхлипнула я, и меня затрясло от ощущения его легкого тельца у меня на ладони. Дженкса нет, Кистена нет, Айви умирает. Намеченный мною защитник пытался меня убить, но был убит сам. Ничего у меня нет. Ну совсем ничего. Нет выбора, нет вариантов, нет больше продуманных выходов из тяжелой ситуации. Прилив адреналина, поняла я на волне грубого отча­яния, был ложный бог, к которому я стремилась всю жизнь.  И этот бог отнял у меня все в моей слепой погоне за ощущениями. Вся моя жизнь закончилась ничем. Всю жизнь я гонялась за острыми ощущениями, забыв о том, что важно на самом деле.

И что же мне, черт побери, осталось?

Все, кто мне дорог, мертвы. Я их искала очень долго, и зна­ла в глубине души, что никогда не будет подобных им. Я слиш­ком далеко ушла от своих начал, и никто не поймет, кто я такая на самом деле или, что еще важнее, кем я хочу на самом деле быть—во всей той мерзости, в которую превратилась моя жизнь. Сейчас я стала такой, на которую никто положиться не может — даже я сама. Я открыто общаюсь с демонами. Моя кровь оживляет их проклятия. Моя душа покрыта вонью их магии. Каж­дый раз, когда я пытаюсь творить добро, приходится плохо мне и тем, кто любит меня.

И тем, кого люблю я, подумала я сквозь слезы, туманящие глаза.

Ну, черт с ним, подумала я, нашаривая фокус в открытой коробке. Был один окончательный способ положить ему конец, и сейчас... сейчас у меня не было причин им не воспользоваться.

На меня навалилась невероятной глубины апатия, пустая и горькая. Дрожащими пальцами я вытерла глаза и отвела волосы с глаз. За краем стола суетились ноги и раздавались команды и ответы, но про меня забыли. Одинокая и отделенная от всех, я вытащила фокус из коробки, зная, что я собираюсь делать, и не испытывая по этому поводу эмоций. Да, будет больно. Может быть, это меня убьет. Но все равно ничего мне не осталось, кро­ме боли, и что угодно будет лучше этого. Даже забвение.

Глядя на свои руки, будто это были чьи-то чужие, я металлическим мелком начертила круг, захватывающий почти весь кафель под столом. Сердце ощущалось грудой пепла, не потре­воженного силой лей-линии, и я притронулась к ней, поставив мерцающий черный щит, рассекший стол у меня над головой.

—Где Морган? — вдруг спросил Трент и его голос прорезал возбужденный говор. Я слышала литанию реанимационной бригады, но я видела, что у Айви с шеей. Она умрет, если еще не мертва. Она хотела, чтобы я спасла ее душу, и я не спасла. Айви больше нет, будто никогда и не было, не было ее улыбки, не было ее радости светлому дню.