Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)

Историческое выступление завершилось так:

– А теперь отправляйтесь к отоларингологу, и пусть он сделает вас глухими, дабы вы при любых обстоятельствах были защищены от слова, которое ни за что нельзя произносить вслух, – а именно «Амалан»!

Секундой позже лектор и вся его аудитория представляли собой не более чем комки лиловой слизи. К счастью, рукопись никуда не делась. Со временем она обрела широкое хождение и тем спасла человеческий род от полного уничтожения.

Несколько десятилетий спустя – то есть году к 1950-му – новая, поголовно глухая раса населяла земной шар. У нее были другие привычки другие обычаи; даже чины и законы собственности – все изменилось. Миром теперь заправлял отоларинголог. Музыкальные партитуры отправились в мусорную корзину – где их уже дожидались алхимические трактаты Средних веков; Моцарт, Бетховен и Вагнер составили компанию Альберту Великому и Бомбасту Парацельсу. Лишь там и сям в пыточных камерах, именуемых музеями, одинокое пыльное пианино еще щерит свои желтые зубы.

(Постскриптум автора: почтеннейшему читателю категорически не рекомендуется публичное чтение вышеизложенного вслух.)

Ричард Ф. Сирайт и Франклин Сирайт. Туманы смерти

Пнеф-Тааль ждал.

Терпеливо.

Больше четырех миллиардов лет Пнеф-Тааль терпеливо ждал, а время шло. Он знал, что когда-нибудь – через пять, десять, пятнадцать миллионов лет в будущем – шанс явится, и он его не упустит.

Он будет ждать. Он будет готов.

Пнеф-Тааль пришел на эту планету, когда она, еще совсем юная, оправлялась после титанического шока своего космического рождения, и с тех самых пор разум его не спал. Даже запертый в каменном склепе-пещере властью Старших Богов – а это иго даже он не в силах был сбросить, – он поддерживал в себе спящую жизнь силой иномирского интеллекта, который так и не принял своего поражения и с ним не смирился. Когда он впервые прибыл на Землю, лишь вступившую тогда в свое предначальное бытие – ей еще и пятисот миллионов лет не исполнилось! – она представляла собой огненный шар пока не застывшей, расплавленной материи.

Миллиарды и многие миллионы лет прошли, пока Земля остывала и на ней развивалась атмосфера – решительно необходимая, чтобы поддерживать жизнь, ввергнутую в проявленность одним могучим взрывом, что царственно повелел кое-каким молекулярным частицам образовать органические соединения, не теряя времени зря. Пока эта жизнь демонстрировала свою неповторимость, усердно делясь на равные и одинаковые элементы, Пнеф-Тааль созерцал это эмбрионическое буйство безо всякого интереса. Развитию многоклеточных живых организмов, плававших в соленых морях и, в конце концов, сумевших обзавестись неким примитивным разумом, он не уделил особого внимания. К пермутациям жизненных форм, вскоре решивших покорить сушу, он отнесся с полнейшим безразличием. Впрочем, тюрьма не наскучила Пнеф-Таалю, ибо его разум обладал способностью в мгновение ока одолевать космические просторы, постигать тайны дальних галактик и отдельных звездных скоплений, проникать в мысли жителей практически бесконечного ассортимента обитаемых планет, представлявших для него хоть какой-то интерес. Мало чего во всей вселенной он действительно не знал – вот разве что как вырваться из оков, наложенных Старшими Богами. А годы шли – миллионы миллионов лет утекали, как вода, и землю громовой стопой уже попирали гигантские рептилии – одаренные малым и смутным сознанием твари, чьим единственным занятием было нескончаемое поддержание собственной жизни посредством набивания вечно пустых желудков.

Пнеф-Тааль прекрасно их понимал. Он стремился к тому же.

Человек ступил на землю, а он все ждал. Цивилизации возносились на пламенеющие высоты и гибли, а он все был погружен в свои мысли – и страдал от голода, способного изничтожить целые галактики! Он думал о том, чем займется, когда вновь вернет себе свободу, которой когда-то наслаждался, когда испещренное звездами мироздание вновь станет ему пиршественным чертогом.

И, перефразируя «Элтдаунские осколки»,

…с поражающей внезапностью сия разумная сущность – могущественная, мнимо неуничтожимая, квазибессмертная – осознала невероятную истину, на мгновение оглушившую ее разум слепящей вспышкой: ее больше ничто не удерживало!

Алан Хасрад, репортер «Аркхэм дэйли ньюс» сидел в своем заставленном книгами кабинете, читая вечернюю почту. Он задумчиво почесал свой внушительный нос и еще раз углубился в весьма любопытное письмо от некоего Б. С. Флетчера, которое только что закончил читать во второй раз. Подтекст у письма был неопределенно зловещий, однако, природа угрозы, на которую так прозрачно намекал автор, осталась нераскрыта. В итоге у Алана создалось впечатление, что над писавшим нависло какое-то неназванное, но вполне реальное зло. Искренний страх (хотя и не ужас, ибо изъяснялся Флетчер с совершенным самообладанием) будто бы сам собою выглядывал из-за мнимо обыденных, даже небрежных слов.

С отправителем Алан был незнаком. Писал тот быстрым академическим почерком; выбор слов и манера сцеплять их в предложения выдавали обладателя недюжинных знаний. В письме объяснялось, что в свое время отправителю доводилось читать о ряде дел весьма таинственного свойства, к которым был причастен Алан, – о событиях поистине причудливых, фантастических; и по этой причине, наряду с заслуженной Аланом репутацией уважаемого журналиста, Флетчер усмотрел в нем возможный источник помощи в некоем затруднении, с которым давеча столкнулся. Он вскользь упомянул, что почти год тому назад удалился на покой и поселился в небольшом и почти отрезанном от мира коттедже на Мглистом озере, что возле Брамвелла – с этой частью Массачусетса Алан был до некоторой степени знаком. Далее автор с двусмысленной сдержанностью упоминал некие необъяснимые явления, причиняющие всей округе немалое беспокойство, но замечал, что было бы нежелательно доверять подробности почте, и что если бы Алан приехал лично, то стал бы свидетелем весьма интересной и убедительной демонстрации.

В целом письмо представляло собой коктейль из старомодных формальностей вперемешку с очевидной растерянностью и глубоким беспокойством. Все это вкупе рождало стойкое впечатление, что автор чего-то сильно боится. Завершалось послание официальным приглашением нанести отправителю визит с подробными инструкциями, как добраться до озерного коттеджа, на тот случай, если Алан решит приехать на машине, и обещанием встретить на станции, если тот выберет поезд. Подо всем этим красовалась цветистая подпись – «Б. С. Флетчер».