Стивен Кинг - Бессонница

— Да-да, Лизетт, я нахожусь здесь, в Общественном центре, где обстановка сейчас спокойная, но люди встревожены и настроены решительно. Со мной Дэн Дальтон, президент организации «Друзья жизни», которая так страстно выступала против речи мисс Дэй. Мистер Дальтон, вы согласны с такой оценкой ситуации?

— С тем, что в воздухе полно тревоги? — переспросил Дальтон. Ральфу его улыбка показалась одновременно нервозной и презрительной. — Да, я полагаю, можно и так сказать. Мы встревожены тем, что Сюзан Дэй, одна из величайших преступниц в стране, разгуливает на свободе и желает здесь, в Дерри, замазать главный вопрос: каждый Божий день происходит от двенадцати до четырнадцати убийств беспомощных нерожденных младенцев.

— Но, мистер Дальтон…

— И мы, — перебил репортера Дальтон, — полны решимости показать всему наблюдающему народу, что не хотим становиться нацистами, что не все мы запуганы идеей политической корректности, не все мы на нее молимся.

— Мистер Дальтон…

— Мы также полны решимости показать народу, что некоторые из нас еще способны постоять за свои убеждения и выполнить священные обязанности, которые любящий нас Господь…

— Мистер Дальтон, «друзья жизни» собираются выражать свой протест какими-либо насильственными средствами?

Вопрос заткнул ему рот на секунду и по крайней мере на время стер искусственное воодушевление с его физиономии. Когда оно исчезло, Ральф увидел нечто жуткое: под напускным оживлением Дальтона скрывался смертельный испуг.

— Насильственными? — наконец переспросил он, выговорив это слово очень осторожно, словно при неловком движении мог порезать им рот. — Боже праведный, нет. «Друзья жизни» отвергают саму идею, что из двух зол может когда-либо получиться одно добро. Мы собираемся организовать массовую демонстрацию — к нашей борьбе присоединяются защитники жизни из Аугусты, Портленда, Портсмута и даже Бостона, — но никакого насилия не будет.

— Как насчет Эда Дипно? Вы можете поручиться за него?

Губы Дальтона, и так уже сжатые и похожие на шрам, теперь, казалось, вообще исчезли.

— Мистер Дипно больше никак не связан с «друзьями жизни», — сказал он. Ральфу показалось, что в тоне Дальтона прозвучали одновременно и страх, и злоба. — Равно как Фрэнк Фелтон, Сандра Маккей и Чарльз Пикеринг, если вы хотите спросить про них.

Джон Киркленд кинул в камеру короткий, но красноречивый взгляд, говорящий, что, по его мнению, Дэн Дальтон — явный псих-одиночка.

— Вы хотите сказать, что Эд Дипно и прочие личности — к сожалению, мне неизвестно, кто они — основали свою собственную группу по борьбе с абортами? Вроде как откололись?

— Мы не против абортов, мы — за жизнь! — выкрикнул Дальтон. — Есть огромная разница, но вы, репортеры, кажется, все время упускаете ее!

— Значит, вам неизвестно местонахождение Эда Дипно и планы — если таковые имеются, — которые он может вынашивать?

— Я не знаю, где он, мне плевать, где он, и мне плевать на все… расколы.

Однако ты боишься, подумал Ральф. И если уж такой самовлюбленный хер, как ты, боится, то я, пожалуй, просто в ужасе.

Дальтон повернулся и пошел прочь. Киркленд, явно решив, что не выжал из него все, потащился за ним, разматывая провод микрофона.

— Но разве не правда, мистер Дальтон, что, будучи членом «Друзей жизни», Эд Дипно явился подстрекателем нескольких протестов, связанных с насилием, включая тот эпизод месяц назад, когда начиненные фальшивой кровью куклы летели в…

— И вы туда же, да? — спросил Дэн Дальтон. — Я буду молиться за вас, друг мой. — И с этими словами он удалился.

Киркленд секунду с изумлением смотрел ему вслед, а потом снова повернулся к камере:

— Мы попытались связаться с главным оппонентом мистера Дальтона, Гретхен Тиллбери, которая взяла на себя трудную задачу по организации сегодняшнего мероприятия для «Женского попечения», — но она оказалась недосягаемой. Мы слышали, что миссис Тиллбери находится в Хай-Ридж, приюте, принадлежащем «Женскому попечению». Предположительно она и ее коллеги вносят последние поправки в планы, как они надеются, безопасного мирного шествия и выступления в Общественном центре сегодня вечером.

Ральф взглянул на Лоис и сказал:

— Ладно… Теперь мы по крайней мере знаем, куда нам идти.

Изображение переключилось на Лизетт Бенсон в студии.

— Джон, есть какие-то реальные признаки вероятности насилия в Общественном центре?

В кадре вновь появился Киркленд, вернувшийся на прежнее место перед полицейскими автомобилями. Он держал перед собой маленький белый прямоугольный листок с какой-то надписью.

— Ну, частная полицейская охрана здесь нашла сотни таких карточек, валявшихся на лужайке перед Общественным центром на рассвете. Один из охранников утверждает, что видел автомобиль, из которого их выбросили. Он говорит, это был «кадиллак» выпуска конца шестидесятых, черный или коричневый. Он не разглядел номера, но утверждает, что на бампере был плакат: АБОРТ — УБИЙСТВО, А НЕ ВЫБОР.

Снова студия со слегка заинтересовавшейся Лизетт Бенсон.

— Что там, на этих карточках, Джон?

Снова Киркленд.

— Своего рода загадка. — Он взглянул на карточку. — «Если у вас винтовка, заряженная всего двумя патронами, а вы оказались в одной комнате с Гитлером, Сталиным и приверженцем абортов, что вам делать?» — Киркленд глянул в камеру и сказал: — Ответ, напечатанный на обратной стороне карточки, таков: «Пристрелить любителя абортов дважды…» Джон Киркленд, прямой репортаж из Общественного центра Дерри.

— Я умираю с голоду, — сказала Лоис, когда Ральф осторожно выезжал на «олдсмобиле» из гаража, надеясь поскорее оказаться на свободе… если не пропустит какой-нибудь знак, конечно. — Может, я и преувеличиваю, но не намного.

— Я тоже, — сказал Ральф. — Учитывая, что мы ничего не ели со вторника, этого и следовало ожидать. Мы сядем и хорошенько позавтракаем где-нибудь по дороге в Хай-Ридж.

— У нас есть время? — Время выкроим. В конце концов, воин должен быть сыт.

— Наверное, хотя я и не чувствую себя таким уж воякой. Ты знаешь, где…

— Затихни на секундочку, Лоис.

Он резко затормозил, поставил «олдсмобил» на ручник и прислушался. Из-под капота раздавался щелкающий звук, который ему не очень нравился. Конечно, бетонные стены гаража усиливают звуки, но все равно…

— Ральф! — нервно окликнула она его. — Не говори мне, что с машиной что-то не так. Только не говори, ладно?

— Думаю, она в порядке, — сказал он и снова медленно двинулся к дневному свету. — Я просто слегка отвык от старушки с тех пор, как умерла Кэролайн. Забыл, какие она звуки издает. Ты хотела меня о чем-то спросить?