Дин Кунц - Сумеречный Взгляд

Путь через вентиляционные трубы оказался более легким и быстрым, чем когда мы двигались в противоположном направлении. Теперь система была нам знакома, и мы знали, куда направляемся. Через шесть минут мы добрались до пятого этажа. Еще через четыре минуты мы достигли вентиляционной решетки в комнате, где хранилось множество оборудования для химического земледелия и где мы допрашивали — и убили — гоблина, звавшегося человеческим именем Том Таркенсон.

Комната была темна и пустынна.

Труп, оставленный нами, убрали.

Находясь позади луча фонарика, я почувствовал себя ужасно на виду, словно добровольно стал мишенью. Я все ждал, что среди пустых чанов вдруг поднимется гоблин и прикажет нам не двигаться. Но мои ожидания не сбылись.

Мы побежали к двери.

Через двадцать пять минут начнутся взрывы.

Очевидно, наше долгое выжидание в водостоке электростанции убедило демонов в том, что нас больше не было среди них, что мы каким-то образом сумели ускользнуть незамеченными, поскольку они, кажется, больше не искали нас. По крайней мере, под землей. (Они, должно быть, с ума сходят, пытаясь выяснить, кто мы, черт возьми, такие, зачем мы пришли и как широко собираемся разнести весть о том, что увидели и узнали.) Коридоры пятого этажа были так же пусты, как и в предыдущий день, когда мы впервые вошли сюда. В конце концов, этот уровень был всего-навсего складом, полностью загруженным и не требующим внимания обслуги.

Мы поспешно двинулись от одного длинного туннеля до другого, держа наготове дробовик и винтовку. Останавливались мы только затем, чтобы поставить детонаторы в заряды, которые еще прежде пристроили среди водопроводов и газопровода, а также других труб, пересекающих в некоторых местах туннель или тянущихся вдоль него. Каждый раз, как мы останавливались, нам приходилось класть оружие на пол, чтобы я мог поднять Райю на руках, а она воткнуть детонатор. В эти моменты я чувствовал себя страшно уязвимым, уверенный, что вот сейчас на нас и наткнутся охранники.

Никто на нас не наткнулся.

Хоть они и знали, что в их убежище проникли нежелательные визитеры, гоблины, очевидно, не подозревали диверсии. Иначе они бы тщательнейшим образом обыскали все в поисках взрывчатки, чтобы обнаружить установленные нами заряды, но этого не случилось. То, что они оплошали, не приняв эту меру предосторожности, указывало на то, что, невзирая на наше проникновение, они чувствовали себя защищенными от возможного нападения. Тысячи лет у них были все основания гордиться, чувствуя свое превосходство. Они смотрят на нас как на животных для игры, как на возвышенных глупцов, и даже еще хуже. Их уверенность в том, что мы — легкая добыча... ну что ж, это одно из наших преимуществ в войне против них.

Мы добрались до лифтов, когда до «часа ноль» оставалось девятнадцать минут. Всего лишь тысяча сто сорок секунд, каждую из которых мое сердце отсчитывало двумя ударами.

Хотя до этого момента все шло гладко, я испугался, что мы не сможем воспользоваться лифтом без того, чтобы не привлечь к себе нежелательное внимание. Это было бы слишком уж хорошо. Но поскольку старые шахты под нами еще не были оборудованы под убежище для гоблинов, там не было вентиляционных труб. Таким образом, лифт был единственным вариантом.

Мы ступили в клетку, и я с трепетом направил лифт на нижний уровень. Пугающий скрип, лязг и грохот сопровождали нас по пути вниз сквозь шахту в толще скалы. Если в нижнем помещении есть гоблины, они наверняка будут настороже.

Удача была на нашей стороне. Никто из врагов не поджидал нас, когда мы прибыли в обширную сводчатую комнату, где было собрано оборудование и стройматериалы для следующего этапа строительства убежища.

Я опять опустил на пол винтовку и поднял на руки Райю. С ловкостью, которой позавидовал бы специалист-подрывник, она вставила детонаторы в каждый из трех зарядов, которые я спрятал в скальных выемках в стене над тремя лифтами.

Семнадцать минут. Тысяча двадцать секунд. Две тысячи сорок сердцебиений.

Мы пересекли сводчатую комнату, остановившись четыре раза, чтобы разместить оставшиеся четыре килограмма взрывчатки среди оборудования.

Четырнадцать минут. Восемьсот сорок секунд.

Мы добрались до туннеля, в котором два ряда ламп, висящих на потолке под коническими абажурами, создали на каменном полу шахматную доску из света и тени, того места, где я застрелил гоблина. В этом туннеле на каждой стене я оставил еще тогда два килограммовых заряда, у входа в зал. Со всевозрастающей уверенностью мы задержались, чтобы завести счетчики в этих последних зарядах.

Следующий туннель был последним, в котором горел свет. Мы добежали до его конца и повернули направо, в первую из угольных шахт на плане Хортона (если читать карту с конца, как мы и делали в этот раз).

Наши фонарики светили не так ярко, как прежде, лучи неровно подрагивали — от длительного использования они ослабли, однако не настолько, чтобы мы беспокоились из-за них. Кроме того, у нас в карманах были запасные батарейки — и свечи, если дело дойдет до них.

Я снял свой рюкзак и бросил его. Райа сделала то же самое. Отныне то немногое, что оставалось там из снаряжения, было нам не нужно. Все, что было нужно, — это скорость.

Я перебросил через плечо ремень винтовки. Райа поступила так же с дробовиком. Пистолеты мы засунули в глубокие карманы брюк, служившие нам вместо кобуры. В руках у нас оставались только фонарики, карта Хортона и термос с апельсиновым соком — и со всем этим мы пытались уйти как можно дальше от владений угольной компании «Молния» — настолько, насколько сможем до того, как разверзнется ад.

Девять с половиной минут.

У меня было такое чувство, будто мы проникли в замок, населенный вампирами, пролезли в башни, где в гробах, наполненных землей, спят те, кто не ведает смерти, но успели вонзить кол в сердце лишь немногим из них, и теперь нам приходится убегать, спасая свою жизнь, так как приближается закат, пробуждающий первые проблески жизни в несметных кровожадных полчищах позади нас. И в самом деле, учитывая снедающую гоблинов жажду напиться нашей болью, сравнение было куда ближе к истине, чем мне бы хотелось.

Из тщательно задуманного, сотворенного и поддерживаемого в образцовом порядке подземного мира гоблинов мы все глубже уходили в хаос, созданный человеком и природой, — в старые шахты, которые человек пробил, а природа с неизменной медлительной настойчивостью стремилась участок за участком заполнить вновь. Двигаясь по направлению белых стрел, которые сами нарисовали по пути сюда, мы бежали по туннелям, покрытым плесенью. Мы ползком пробирались по узким проходам, где стены в некоторых местах уже просели. Мы с трудом карабкались вверх по узкой вертикальной шахте, в которой под нашими ногами сломалась пара проржавевших железных скоб-ступенек.