Стивен Кинг - Все предельно (сборник)

Вновь ожившая трубка заставила Ивон невольно вздрогнуть. Выслушав, она сказала: — Да, хорошо, я все поняла. Да конечно я все сделаю. Спасибо, Мюриел. — Повесив трубку, она медленно посмотрела на меня. — Мюриел говорит, что вы можете подняться к маме, но только на пять минут, не дольше. Ваша мать приняла лекарства, и уже засыпает.

Я стоял там, не веря своим ушам, смотря на нее в упор. Улыбка постепенно сошла с ее лица. — Вы в порядке, мистер Паркер?

— Да, — сказал я. — Просто я думал что…

Ее улыбка вернулась, но на этот раз она была полна симпатии.

— Многие люди думают так же, — сказала она. — И это естественно. Вам позвонили и ничего не объяснив сказали, что ваша мать в больнице, вы сорвались и сломя голову примчались сюда… конечно вы предполагали худшее. Но Мюриел не разрешила бы вам подняться к вашей матери, если бы было что-то не так. Можете поверить мне на слово.

— Спасибо, — сказал я. — Большое вам спасибо.

Я уже начал поворачиваться, когда она сказала:

— Мистер Паркер? Вы сказали, что приехали из Университета штата Мэн, тогда откуда же у вас этот жетон? Парк Ужасов ведь находится в Нью-Хэмпшире, не так ли?

Я взглянул на свою рубашку, и увидел маленький блестящий жетон, прикрепленный к грудному карману: Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМ НА ПУЛЕ В ПАРКЕ УЖАСОВ, Лакония. И вспомнил тот момент, когда думал что мертвец собирается вырвать мое сердце. Теперь я понял, что это он прикрепил свой жетон мне на рубашку, как раз перед тем как вытолкнуть меня из машины. Как будто бы он хотел выделить меня, не оставляя мне тем самым ни единой надежды поверить, что этого был лишь кошмарный сон. Следы на руках лишь были тому подтверждением. Он заставил меня выбрать, и я сделал выбор.

Но как же моя мать может быть все еще жива?

— Это? — Я ткнул пальцем в жетон, успев стереть с него пыль. — Это мой талисман. — Ложь была ужасна, ее было слишком много. — Он у меня с тех пор, когда мы были в этом парке вместе с мамой, это было давно. Она взяла меня туда, прокатиться верхом на пуле.

Ивон улыбнулась, как будто это было самым приятным, из того что ей давилось слышать.

— Обними ее и поцелуй, — сказала она. — Это поможет лучше всяких таблеток. — Она указала пальцем в сторону коридора. — Лифты здесь, сразу за углом.-

Я был единственным посетителем, который ждал лифта. Слева от меня находилась Доска объявлений, уже отключенная в столь поздний час, прямо под ней стояла маленькая урна. Я отстегнул жетон от рубашки и бросил в урну. Затем стал вытирать руки о джинсы. Когда двери одного из лифтов открылись, я все еще продолжал вытирать их. Зайдя в лифт, я сразу же нажал кнопку четвертого этажа. Лифт медленно пополз вверх. Над панелью с кнопками висело объявление о приеме крови на следующей неделе. Пока я читал его, мне в голову пришла мысль… хотя скорее это была уверенность в том, что моя мать умирает сейчас, в эту самую секунду, пока я поднимаюсь к ней на этаж на этом медленном грузовом лифте. Я сделал свой выбор; поэтому я здесь. Вот что имело значение. Двери лифта открылись, и я увидел еще одно объявление на котором, нарисованный палец был прижат к большим нарисованным красным губам. Под этим всем было написано: ПОЖАЛУЙСТА СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ! Сразу за площадкой, был коридор, расходившийся на право и налево. Нечетные палаты были слева. Я медленно шел по коридору, чувствуя, как ступни тяжелеют с каждым шагом. Дойдя до 470-й палаты я пошел медленнее, и остановился между палатами 481 и 483. Я просто не мог идти дальше.

Вспотевший как холодный и липкий полу замороженный сироп, мурашки по всему телу. Мой желудок, скручивало, как кулак в скользкой перчатке. Нет, я не могу. Лучше всего повернуться и убежать как трусливое цыплячье дерьмо каким я был. Я доеду автостопом до Харлоу и позвоню миссис МакКурди утром. Так будет на много проще.

Я уже разворачивался, когда медсестра выглянувшая из палаты моей матери окликнула меня. — Мистер Паркер? — спросила она почти шепотом.

В какой-то момент, я хотел сказать нет. Но потом кивнул.

— Быстрее. Поторопитесь. Она уже отходит…

Это были именно те слова, которых я ждал, но все же это звучало ужасно, и я почувствовал как почва уходит из под ног.

Увидев это медсестра поспешила ко мне, шурша юбкой, с нескрываемой тревогой в глазах. На табличке, висевшей на ее груди, было написано: Анна Корриган.

— Нет, нет, я совсем не то хотела сказать… Ваша мать почти заснула. О боже, какая же я глупая. С ней все в порядке, мистер Паркер, я дала ей успокоительное, и она засыпает, вот что я имела в виду. Вам уже лучше? — Она взяла меня за руку.

— Да, — сказал я, не зная лучше ли мне или хуже. Перед глазами все двоилось, и в ушах стоял звон. Я вспомнил о том как мелькала дорога впереди нас, совсем как в дорога в черно-белом кино в отражении серебристой луны.

Анна Корриган впустила меня в палату и я увидел свою мать. Она всегда была крупной женщиной, и хотя больничная койка была узкой и маленькой, она словно терялась в ней. Ее волосы, местами чуть больше серые чем черные рассыпались по подушке. Ее руки лежали поверх простыни как руки ребенка, или скорее как руки куклы. Лицо было спокойное, но кожа была чуть желтого цвета. Глаза были закрыты, но когда сестра, позвала ее по имени, они чуть приоткрылись. Они были по прежнему глубокими и голубыми, самая молодая ее часть была жива. Казалось они смотрели сквозь меня, но через секунду приобрели прежнее знакомое мне выражение. Она улыбнулась, и попыталась поднять руки. Одна из них послушалась. Другая слегка дернулась, и снова вернулась на место.

— Ал, — прошептала она.

Когда я подошел к ней, слезы текли по щекам. Около стены стоял стул, но я его даже не заметил. Я обнял ее, встав на колени рядом с ее кроватью. От нее пахло теплом и чистотой. Я поцеловал ее в лоб, в щеку, в уголок ее рта. Она подняла свою руку и коснулась моей щеки.

— Не плачь, — шептала она. — Не нужно.

— Я приехал как только узнал, — сказал я. — Бетси МакКурди позвонила мне.

— Я сказала ей… в выходные, — сказала она. — Лучше бы ты приехал в выходные.

— Да черт с этим, — сказал я и прижался к ней еще теснее.

— Починил машину?

— Нет, — сказал я. — Добирался автостопом.

— О боже, — сказала она. Видимо каждое слово давалось ей с трудом, но ее речь была спокойной и осознанной. Она узнала меня, она знала кто она, где мы были и почему. Единственным плохим признаком, была ее слабая левая рука. Я почувствовал себя в безопасности. Вся эта история со Стаубом была лишь глупой шуткой… а может быть и не было никакого Стауба, все это была лишь игра моего воображения, может быть. Сейчас, стоя на коленях у ее кровати, обнимая ее, чувствуя запах ее духов, мысль, что это был лишь кошмарный сон казалась наиболее вероятной.