Стивен Кинг - Исход (Том 1)

— С таким же успехом можно было бы толкать его, — произнес он вслух. — Мотоцикл предназначен для скорости шестьдесят миль, дурак проклятый!

Ларри оставил мотоцикл и направился в город, не зная, вернется ли он, чтобы забрать его.

Ночь он провел в городском парке Брэттлборо, под навесом оркестровой площадки. Как только стемнело, Ларри забрался в спальный мешок и моментально уснул. Через некоторое время неясный звук разбудил его. Он взглянул на часы. Тонкие светящиеся стрелки показывали двадцать три двадцать. Ларри, приподнявшись на локти, стал всматриваться в темноту, каждой клеточкой своего тела ощущая огромное пространство сцены, тоскуя по маленькой палатке, в которой было так уютно и тепло. Даже если и был какой-то звук, то теперь он исчез: даже кузнечики замолчали. Было ли это правильно? Могло ли быть?

— Есть здесь кто-нибудь? — позвал Ларри, и звук собственного голоса испугал его. Он потянулся за своей двустволкой и долго, чувствуя, как его охватывает все возрастающая паника, не мог найти ее. А когда нашел, то не раздумывая нажал курок, точно так же как человек, тонущий в океане, хватается за брошенный спасательный круг. Если бы оружие не было на предохранителе, он бы выстрелил. Возможно, в себя.

Что-то находилось в этой тишине. Ларри был уверен в этом. Возможно, человек, а может быть, и огромный, опасный зверь. Конечно, человек тоже мог оказаться опасным. Человек вроде того, который нанес многочисленные раны несчастному Призывающему чудовищ, или наподобие Джона Бирсфорда Типтона, предложившего Ларри миллион за пользование его женщиной.

— Кто здесь?

В рюкзаке у него был фонарик, но, чтобы отыскать его, ему придется выпустить из рук винтовку. Кроме того… действительно ли он хотел увидеть, кто это был? Поэтому он просто сидел, ожидая повторения движения или звука (был ли это звук, или ему просто что-то приснилось?), через некоторое время стал задремывать, а потом заснул.

Внезапно голова его дернулась, глаза открылись, по телу пробежала дрожь. Теперь действительно раздался звук, и если бы ночь была безоблачной, луна, почти полная, осветила бы ему… Но он не хотел видеть. Он вполне определенно не хотел видеть. И все же он потянулся вперед, склонив голову и прислушиваясь к глухому постукиванию ботинок, уходящих по Мейн-стрит, Брэттлборо, штат Вермонт, направляющихся на запад. Звук затихал, пока полностью не растворился в ночных шорохах.

Внезапно Ларри почувствовал безумное желание встать, сбрасывая спальный мешок к ногам, и крикнуть: «Вернись, кто бы ты ни был! Мне это не важно! Вернись!». Но хотел ли он на самом деле дать такой шанс этому Кому-то? Оркестровая раковина усилила бы его голос — его призыв. А что, если бы эти шаги и на самом деле вернулись, разрывая тишину и спокойствие, не нарушаемое даже стрекотом кузнечиков? Но вместо того чтобы встать, Ларри улегся поудобнее, свернувшись клубочком, обнимая руками винтовку. «Сегодня ночью я больше не усну», — подумал он, но минуты через три уже крепко спал, а проснувшись утром, был вполне уверен, что все это ему просто приснилось.

Глава 42

Пока Ларри Андервуд наслаждался своим праздничным фейерверком в соседнем штате, Стюарт Редмен, сидя на большом камне у обочины дороги, завтракал. Вдалеке послышался рокот приближающихся моторов. Стью допил банку пива одним глотком и аккуратно завернул в прозрачную бумагу крекеры «Ритц». Его ружье, прислоненное к камню, стояло рядом. Стью взял ружье, снял с предохранителя, затем снова поставил его, немного поближе к руке. Едут на мотоциклах, судя по звуку, на не очень мощных. В этой звенящей, всеобъемлющей тишине невозможно было определить расстояние. Милях в десяти, возможно, но только возможно. Достаточно времени, чтобы закончить завтрак, но есть ему расхотелось. Солнышко пригревало, и мысль о встрече с дружественными созданиями радовала. Он не видел живых людей с тех пор, как ушел из дома Глена Бейтмена в Вудсвилле. Стью снова взглянул на ружье. Он снял его с предохранителя, потому что дружественные создания могли оказаться похожими на Элдера. Но он оставил ружье рядом с камнем, так как надеялся, что все-таки они будут похожи на Бейтмена — только не окажутся такими пессимистами во взглядах на будущее. «Общество воссоздастся, — сказал Бейтмен. — Заметьте, я не употребил слово «реформируется». Это ужасный каламбур. В человеческой расе слишком мало места для изменений».

Но сам Бейтмен не хотел стоять у основания воссоздания общества. Он казался вполне удовлетворенным — по крайней мере, в настоящее время: ему нравилось гулять с собакой, рисовать свои картины, возиться в саду и размышлять о социологическом разветвлении, почти полном опустошении.

«Если ты вернешься сюда и повторишь свое приглашение, Стью, я, возможно, и соглашусь. Это крест любой расы. Общественность. Вот что должен был сказать Христос: «Истинно говорю вам, когда бы двое или трое из вас ни собрались вместе, еще какой-то другой расшибется в лепешку, чтобы попасть в ваше число». Рассказать тебе, что думает социология о человеческой расе? Я разложу все это по полочкам. Покажите мне одинокого мужчину или женщину, и я покажу вам святого. Дайте двоих, и они заболеют любовью. Дайте троих, и они изобретут занятную вещь под названием «общество». Дайте четверых, и они построят пирамиду. Дайте пятерых, и они сделают одного изгоем. Дайте шестерых, и они изобретут предрассудки. Дайте семерых, и они в течение семи лет изобретут оружие. Человек может быть сотворен по образу и подобию Божию, но человеческое общество устроено по образу и подобию Его обратной стороны, и оно всегда старается вернуться к себе».

Было ли это правдой? Если это так, то да поможет им Бог. Но в последнее время Стью частенько вспоминал своих старых друзей и знакомых. В памяти его стирались и забывались их нелицеприятные черты характера — то, как Билл Хэпском никогда не пользовался носовым платком и растирал сопли носком ботинка о землю, то, как жестоко обращался Норм Брюетт со своими детьми, то, каким неприятным способом Билли Веркер контролировал популяцию кошек вблизи своего дома, давя новое потомство котят каблуком своих подбитых железом ботинок.

Нахлынувшие воспоминания желали быть только хорошими. Охота на рассвете. Игра в покер в доме Ральфа Ходжеса, вечные жалобы Уилли Креддока на то, что он проиграл четыре доллара, даже если и выиграл целых двадцать. Воспоминания о том, как вшестером или всемером они выталкивали «скаут» Тони Леоминстера на дорогу из кювета, куда он въехал, напившись до беспамятства, и сам Тони, путающийся под ногами и клянущийся Богом и всеми святыми, что он всячески избегал мексиканцев. Господи, как они смеялись. Нескончаемый поток анекдотов Криса Ортеги. Их вылазка к проституткам в Хантевилл, и как Джо Боб Брентвуд подхватил там лобковых вшей и пытался всем доказать, что виноват в этом диван в гостиной, а никак не девочки наверху. Это были отличные времена. Конечно, это не были изысканные ночные клубы и фешенебельные рестораны, похожие на музеи, но все равно это было отлично. Стью вспоминал прошлое, возвращаясь к нему снова и снова, — точно так старый затворник раскладывает пасьянс за пасьянсом из засаленной колоды карт. Но больше всего ему хотелось слышать человеческие голоса, встретить кого-нибудь, чтобы можно было повернуться к нему и сказать: «Ты видел?», когда происходит нечто, подобное дождю метеоритов, который он наблюдал однажды вечером. Стью не был слишком разговорчивым, но и к одиночеству не слишком стремился.