Ольга Крючкова - Прелат

– Печать в виде креста и меча? – уточнил Рене.

– Совершенно верно. В подземелье ратуши, после того как вы ушли, отец Франсуа упоминал монастырь в Шоле и, простите, вас…

– Словом, это послужило ещё одной причиной, по которой ты ждал меня на дороге. Или всё же – это была главная причина?

– Нет, господин. Желание стать вашим слугой было сильнее, но мне всё же хотелось знать: зачем я понадобился настоятелю Арману? Я, конечно, – автор нескольких книг по алхимии, но в них не было ничего предосудительного, поверьте мне! Всё равно скрывать правду от вас нет смысла… А вдруг настоятель прикажет схватить меня? – Не унимался профессор.

Рене был явно удивлён, но не подавал вида.

– Вряд ли. Настоятель Арман не является членом Святой коллегии инквизиторов. Если бы он хотел расправиться с тобой, то поверь – сделал бы это давно. Возникают два вопроса: зачем настоятелю нужна твоя смерть? И почему он пригласил тебя? Насколько я помню, в былые времена, когда ещё настоятелем монастыря был Анри Денгон, отец Арман терпеть не мог алхимиков, считал их, если уж не чернокнижниками, то точно – мошенниками. Не прошло и пяти лет, как мнение отца Армана резко изменилось, и он даже ознакомился с трудами по алхимии. Что-то здесь не то… Думаю, мы скоро всё узнаем. А почему ты сразу, прочитав письмо, не направился к настоятелю Арману в Шоле?

– Сударь, я побоялся, мало ли что… Да и хотел заработать денег в Сомюре.

– Всё очень странно…

У Рене возникло смутное чувство тревоги, по спине пробежал неприятный холодок. Но вскоре оно сменилось уверенностью в себе, прелат почувствовал, как обоняние обострилось, как и пять лет назад во время охоты на оборотня. Он невольно ощутил присутствие доселе незнакомых запахов.

– Нам следует поторопиться, профессор. Садитесь-ка на коня позади меня, иначе наш путь будет слишком долгим.

Рене вынул ногу из стремени, Фернандо тяжело пыхтя, вставил в него босую ступню.

– Держись! – Сказал прелат и протянул руку профессору, ловко подхватив его. – Однако, любезный друг, путешествие и заключение в ратуше никак не отразилось на вашем упитанном теле.

Фернандо примостился позади Рене. Лошадь, хоть и была отменных лангедокских кровей, славившихся своей выносливостью и неприхотливостью, слегка присела на задние ноги.

– Что вы, мой господин! Вы не видели меня в Сарагосе! Во времена моего преподавания в тамошнем университете я был гораздо полнее.

Рене усмехнулся.

– С ума сойти, куда уж толще… – прошептал он чуть слышно, так что его спутник не расслышал. Он пришпорил своего лангедока, и перегруженная лошадь с трудом пустилась вскачь. – В ближайшем селении непременно разживёмся мулом, иначе до Шоле доберёмся не ранее Рождества.

Глава 4

Селение Рош-сюр-Мен в десяти лье от Шоле

Постоялый двор «Весёлая свинья» пользовался заслуженной славой у местных посетителей и проезжающих путников. Там готовили отменные свиные отбивные, да вино и пиво были вполне сносными.

«Весёлая свинья» располагалась рядом с оживлённым трактом, идущим из Шоле в Сомюр, затем в Тур и далее в Орлеан. Деревянные постройки выглядели вполне приличными и исправными, по всему было видно, хозяин заведения – человек деловой, дорожащий своей репутацией. Жена хозяина и его сын прислуживали посетителям, не забывая убирать со столов, поэтому в зале всегда царила чистота. Деревянные столы аккуратная хозяйка накрывала домоткаными скатертями, на стены в качестве украшения вывешивала гирлянды из лука с черенками, заплетёнными в косу, отчего заведение казалось почти респектабельным.

Порой рядом с постоялым двором помимо торговых повозок останавливались и кареты. На этот случай предприимчивые хозяева держали специальную комнату, где стояла вполне приличная кровать, стол, несколько табуретов и платяной шкаф, дабы богатые постояльцы могли разместить свой гардероб. Стены и полы комнаты украшали домотканые гобелены, правда весьма примитивной и грубой работы, но так как на протяжении почти двадцати лье «Весёлая свинья» была единственным приличным постоялым двором, то зажиточным постояльцам казалось, что они попали в некую провинциальную гостиницу, скажем в Туре или том же Орлеане.

Дела хозяев шли успешно, и когда они увидели заезжающую во двор богатую карету с фамильным гербом, то потёрли руки, предвосхищая очередной хороший заработок, и тотчас выбежали, дабы подобострастно встретить знатного путешественника.

Форейтор, облачённый в синюю короткую курточку, шапочку такого же цвета с фазаньем пером, обтягивающие рейтузы и туфли с загнутыми носами, открыл дверцу кареты и выпустил ступеньки.

Из кареты вышел мужчина средних лет, весьма приятный на вид, но, даже учитывая это обстоятельство, по его скромному чёрному костюму, отороченному белыми кружевами и шляпе, можно было с уверенностью сказать, что сей господин – секретарь, возможно, разорившийся дворянин, к которому судьба отнеслась благосклонно, предоставив место в богатом доме.

Секретарь огляделся. К нему тотчас подскочил Леон, хозяин «Весёлой свиньи».

– Сударь, я счастлив, что вы избрали для отдыха именно моё заведение. Обещаю отменную кухню и удобную комнату.

– Ах, сударь! – вмешалась Анриетта, жена Леона. – В вашей комнате подушки и одеяла из отменного утиного пера, а бельё так и сияет чистотой.

После этих слов секретарь обернулся к карете и произнёс:

– Ваше Сиятельство, прошу вас! Сие заведение вполне сносно.

Из кареты появилась дивная женская головка, украшенная новомодным испанским беретом.

– Ах, Ремми, помогите мне выйти…

– Сию минуту, моя госпожа!

Секретарь подхватил руку молодой графини, облачённую в перчатку из тончайшей кожи, и она почтила хозяев постоялого двора своим присутствием.

Графиня была молода и необычайно хороша собой. Её каштановые локоны струились из-под кокетливого берета, оттеняя белоснежную кожу лица, её пухлые коралловые губы выражали некоторое недовольство, но зато огромные серо-голубые глаза излучали теплоту, отчего Леон решил: знатная красавица непременно будет щедрой.

Её испанский наряд: распашной бархатный марлот[32] из ткани явно флорентийского происхождения, поверх нижнего шёлкового платья и белоснежная фреза, говорили сами за себя – прелестная графиня прибыла только что из Испании, возможно из дружественной Наварры.

Вслед за госпожой из кареты, уже без помощи учтивого секретаря, появилась юная горничная.

– О, ваше сиятельство! – восторженно произнесли Леон и Анриетта и склонились в глубоком поклоне.

Графиня не обратила на них ни малейшего внимания. Ремми, также держа её за руку, указал на постоялый двор: