Стивен Кинг - Плохой мальчишка

С ремнями безопасности, плотно зафиксировавшими его руки и тело, Джордж Халлас находился уже на волосок от смерти путем введения смертельной инъекции. По его просьбе священника не было, но когда он увидел Брэдли и отца Патрика, он поднял руку так высоко, как позволяли его привязанные запястья, в знак признания.

Патрик отец поднял руку в свою очередь, а затем обратился к Брэдли. Его лицо было багровым.

— Вы когда-нибудь принимали участие в подобном мероприятии?

Брэдли покачал головой. Во рту у него пересохло, и он не чувствовал себя в состоянии говорить.

— Я тоже нет. Я надеюсь, у меня хватит сил выдержать это. Он…, отец Патрик проглотил слезу. — Он так хорошо относился к детям. Все обожали его. Я не могу поверить в это… даже сейчас, я не могу поверить…

Брэдли тоже. И тем не менее.

Прокурор обернулся, нахмурившись, как Моисей, скрестив руки на груди.

— Замолчите, господа.

Халлас пробежал взглядом по своему последнему пристанищу. Он выглядел ошеломленным, как будто не совсем понимал, ни где он находился, ни то, что произойдет. Что бы немного успокоить его, МакГрегор положил руку ему на грудь. Это было в 11:58.

Один в белом халате — специалист по переливанию крови, предположил Брэдли — затянул резиновый жгут вокруг правого предплечья Халласа, затем вставил иглу в вену этой же руки и зафиксировал её скотчем. Игла была связана с катетером, который в свою очередь был подключен к панели управления на стене, где горели три красных лампочки над тремя переключателями. Второй белый халат подошел к панели управления и ждал, сложив руки. Единственное, что двигалось в зале для исполнения приговора — были глаза Халласа.

— Они начали? — прошептал отец Патрик.

— Я не знаю… — прошептал в ответ, Брэдли. Возможно, но…

Усиливающиеся щелчки заставили его вздрогнуть (законный представитель государства, оставался по-прежнему невозмутимым, как статуя). Директор спросил: «Вы слышите меня там?»

Прокурор поднял вверх два пальца, и затем вновь сложил руки на груди. Директор обратился к Халласу:

— Джордж Питер Халлас, Вы приговорены к смертной казни судом присяжных, приговор утвержден судом штата и Верховный судом Соединенных Штатов Америки.

Ты говоришь, как если бы лично спросил их мнение, подумал Брэдли.

— Хотели бы Вы сделать какое-нибудь заявление перед тем, как приговор будет приведен в исполнение?

Халлас сначала покачал головой, но изменил свое мнение. Он повернул голову в сторону стеклянной панели и посмотрел в комнату наблюдения.

— Здравствуйте, господин Брэдли. Я рад, что Вы пришли. Послушайте меня, ладно? Я был осторожным, советую быть осторожным и Вам. Вы один знаете всю историю. Мне бы, пожалуй, не стоило рассказывать её, но я должен был с кем-то поговорить. Этот груз был слишком тяжелым, что бы нести его одному. Помните, он всегда возвращается в обличии ребенка.

— Это все? — спросил директор, почти весело.

Халлас посмотрел на него. «Подождите, кое-что еще. Боже ж мой, что у Вас за рубашка?»

Туми моргнул, как будто кто-то резко махнул рукой перед его лицом, затем он обратился к врачу.

— Готовы?

Белый халат, стоявший рядом с панелью управления, кивнул головой. Директор пробежал взглядом по комнате, посмотрел на часы, нахмурился. Было уже 12:01; они опаздывали на минуту. Он показал пальцем белому халату, как режиссер, дает сигнал актеру. Белый халат перевел переключатели и три красных огня сменились зелёными.

Домофон по-прежнему был подключен. Брэдли слышал, как Халлас спросил довольно робко: «Это началось?»

Никто не ответил. Это не имело значения. Его глаза закрылись. Прошла минута. Затем два. Затем четыре. Брэдли осмотрелся вокруг. Отец Патрик исчез.

9

Дул знакомый холодный ветер прерий, когда Брэдли вышел через двадцать минут. Он застегнул пальто и сделал глубокий вдох, пытаясь прочистить свои легкие так быстро, насколько это было возможно. Строго говоря, никакого приведения в исполнение не было: за исключением голубой рубашки директора, процедура была ничем не примечательной, как вакцина против столбняка или опоясывающего лишая. Но это и было ужасней всего.

Это как полоснуть бритвой, подумал Брэдли. Боль приходит позже. Краем глаза он заметил какое-то движение на заднем дворе, где осужденные совершали свои прогулки. Но сегодня, кроме него самого, здесь никого не должно было быть. Прогулки отменялись в день приведения приговора в исполнение. МакГрегор говорил ему об этом. И, действительно, когда он повернул голову, двор был пуст.

Брэдли подумал: он всегда возвращается в обличии ребенка.

И он начал смеяться. Смеялся в полном одиночестве. Это было не более чем реакция на испуг. В доказательство этого, он вздрогнул. Старый «Вольво» отца Патрика исчез. Оставался только его автомобиль на небольшой парковке для посетителей Усадьбы Иглы. Брэдли сделал несколько шагов в его направлении, а затем резко развернулся, подол его пальто хлопнул ему по коленям. Человек. Конечно же, нет. Джордж Халлас был сумасшедшим, и даже если его гадкий мальчишка существовал, он сейчас был мертв. Более чем мертв, с шестью пулями из Кольта-45 в теле.

Брэдли двинулся дальше, но, как только добрался до капота своей машины, снова остановился. Глубокая царапина по всей длине его «Форда», передний бампер, левый задний фонарь. Кто-то поцарапал его машину, на первый взгляд, ключом. В тюрьме строгого режима, где ему пришлось преодолеть три ограждения и много контрольно-пропускных пунктов, кто-то поцарапал его автомобиль!

Брэдли подумал сначала на прокурора, который был там, сидел, не дрогнув, руки сложены на груди — воплощение показного благочестия. Но в этом не было никакого смысла. Прокурор находился там по служебной надобности, в конце концов: он присутствовал при смерти Джорджа Халласа.

Брэдли открыл двери, которые он не удосужился замкнуть — он был в тюрьме, но то, что он увидел, на несколько секунд прибило его на месте. Затем, как будто, контролируемые внешней силой, его руки поднялись медленно до рта и нерешительно поползли выше. Там, на водительском кресле лежала бейсболка с пластиковым винтом на макушке. Одна из двух лопастей была перекручена. Он наклонился и поднял ее, зажав между двумя пальцами, как Джордж Халлас когда-то. Потом перевернул её. Взглянул внутрь. Буквы, прыгающие из стороны в сторону. Детский подчерк.

ДЕРЖИТЕ ЕЁ, У МЕНЯ ЕСТЬ ДРУГАЯ!

Он услышал детский смех, яркий и жизнерадостный. Посмотрел в сторону прогулочных двориков, но там было пусто. Вернулся к надписи. Ещё одно сообщение, короче прежнего: