Рута Шейл - Двоедушник

В пакете лежал пахнущий стиральным порошком и тщательно отутюженный свитер Антона Князева.

Даже уехав, мама умудряется доставать!

Вот пусть сама и возвращает.

Мобильный не порадовал. Ни одного нового сообщения. Ника швырнула телефон на диван, словно именно он был источником всех неприятностей.

Книги… Вот что поможет сбежать от круговерти мыслей. Даже просто убить время в ожидании новостей. После обеда можно позвонить родителям Ксюши – вдруг что-то прояснится! Но до обеда еще надо дожить и желательно не сойти с ума.

Мистика или про любовь? Ника открыла книжный шкаф и пробежалась пальцами по корешкам. Любовь совсем не в тему, и без нее сейчас тошно.

А мистики и в жизни хватает.

Мысль о мистике заставила Нику покоситься в сторону двери. Краешек красного пакета вызывал беспокойство. Надо было сразу в шкаф затолкать, чтобы глаза не мозолил.

У него, наверное, и шмоток-то немного. У Антона. А одежка, которую дала ему взамен свитера мама, вообще никакущая. Схватит еще воспаление легких в своей часовне. Сам-то вряд ли придет. Постесняется.

Так и пришлось натягивать джинсы, выуживать из шкафа толстовку потеплее и тащиться на улицу с красным пакетом подмышкой. Чтоб тебе пусто было, Антон Князев! И маминой заботе о тебе – тоже.

Хорошо, что до Высоковского кладбища пятнадцать минут медленным шагом. Иначе бы точно не поперлась.

По пути Нике попадались расклеенные ею же накануне листовки. С каждого столба и забора глядели Ксюшины глаза.

Днем кладбище выглядело совсем иначе, чем ночью. Ничего сверхъестественного. Напротив – тоскливо и прозаично. Ржавые ограды, неухоженные могилы, почти полностью скрывшаяся под листвой тропинка. Торчащие в стороны ветки какого-то жесткого кустарника, которым она заросла до самой часовни.

И как только ночью-то удалось продраться?

Кирпичная развалюха встретила знакомым неодобрительным взглядом узких окон. Ника поднялась по ступеням, помялась перед дверью, но все же потянула на себя деревянную створку.

Отдать пакет – и сразу домой.

Внутри никого не оказалось. Ни Антона, ни его красноволосой подружки.

О таком варианте Ника почему-то не подумала.

Она выглянула в то самое окошко, из которого наблюдала драку… кого-то с кем-то. Потопталась там, где нашла Антона. Взглянула на подоконник, сидя на котором играла на скрипке Шанна.

Если б только знать тогда, что спустя сутки с Ксюшей произойдет такое! Заперлась бы с ней в квартире и не высовывалась все выходные. Повсюду ходила бы с подругой за руку. Даже телефон бы выключила.

Если бы… Если бы…

Почему мама сказала, что Антон Князев может помочь?

– Эй, девушка! Здесь нельзя находиться, это не место для прогулки!

Вздрогнула от неожиданности, оглядываясь. Мужик какой-то. Сторож местный, наверно.

– Простите, я уже ухожу, – отозвалась Ника и правда двинулась к выходу. Под ногами похрустывал битый кирпич и осколки стекла.

– И чего вас сюда как магнитом-то тянет? – не унялся сторож. – Все гнилое, дряхлое. Рухнут перекрытия – и до свиданья! Поминай как звали. И замок вешали, и окна заколачивали, – бубнил он ей в спину даже снаружи, не отставая ни на шаг. – Замок сперли, фанеру сперли. И все равно лезут. Что за народ…

Она остановилась так резко, что сторож чуть на нее не налетел.

– Может быть, вы видели здесь недавно двоих ребят? Моего возраста. Парень и девушка с красными волосами. Приметная такая.

– Да кто только не шляется! – рявкнул мужик. Развернулся и шустро припустил в сторону своей бытовки.

Тишина на кладбище царила невероятная. Слышно было только, как ветки от ветра поскрипывают где-то высоко над головой. И шум машин доносился с проезда.

Казалось бы – сделала все, что смогла. Возвращайся домой с чистой совестью, лопай конфеты и читай про любовь. Но Ника с решением медлила. Минут пять подождала у кладбищенских ворот, теребя в руках пакет, а затем пошла в сторону, противоположную дому. К остановке.

Шанна что-то говорила о заработке искусством. На улице, значит, собиралась играть. А раз так, то искать ее нужно на Покровке. Там таких талантов – через каждые десять шагов. Один бренчит на гитаре, второй песни орет – соревнуются, кто громче. А другие с перевернутыми шапками между прохожими вертятся. У этих двоих из часовни и шапки-то, наверное, нет. Можно, правда, футляр от скрипки приспособить, так еще жалостливей картина получится. Глядишь, чего и насобирает скрипачка. Если кого-то от ее игры мигрень не одолеет.

Мысленно негодуя, Ника все-таки вышла из автобуса на главной площади, у кремля, а оттуда привычным для любого горожанина маршрутом отправилась прочесывать главную улицу.

Гитарные аккорды и бодрые голоса певцов доносились со всех сторон. Но рядом с тем, что творилось здесь же, возле театра драмы, они меркли, как фонарь по сравнению с луной.

Вторник. Дождь. Разгар рабочего дня. Но слушатели у Шанны были. Человек пятнадцать, не меньше. Ника замерла в толпе. Засмотрелась на тонкую девушку в черном, которая играла так самозабвенно, что Ника на время забыла, зачем пришла.

Скрипка рыдала. Жаловалась, шептала печальную историю. Ее голос трепетал между фонарями и булыжной мостовой. В стенах несуществующей тюрьмы, в которую превратилась улица. Казалось, даже бледные призраки всех тех, кто прогуливался здесь столетие назад, покинули свои переделанные под магазины особняки и тоже вслушиваются. Склоняют голову, утирают слезы рукавами саванов…

Длинная прядь, лежавшая на плече скрипачки, вдруг встрепенулась вместе с очередным пассажем, и музыка стала крепнуть. Распахнув крылья, мелодия устремилась ввысь, в серое осеннее небо. «Не сдаваться!» – велели звуки, и все, кто стоял вокруг, невольно расправили плечи. «Не сдаваться!» – пела скрипка, и ей вторил каждый дом на улице: «Преград не существует. Их придумали люди!»

Шанна закончила играть, но народ не спешил расходиться, ожидая продолжения. Тогда она размашисто поклонилась, давая понять, что на сегодня все, и присела на корточки, чтобы собрать купюры из скрипичного футляра, – насчет него Ника угадала.

С внезапным приступом неловкости она подошла ближе.

– Привет.

– Здравствуй, – откликнулась Шанна, не поднимая головы. Бережно уложила скрипку и смычок в освободившийся футляр, защелкнула замки и только после этого распрямилась, глянула с прищуром. – А-а, это ты. Любительница ночных прогулок по кладбищу.

Вблизи и при свете дня Ника нашла ее симпатичной. Открытое лицо с четко очерченными скулами, немного раскосые глаза. Нос с горбинкой, которая ничуть ее не портила. Короткая мальчишеская стрижка с торчащей челкой тоже очень ей шла.