Анна Радклиф - Итальянец

Но маркиз не собирался менять свое решение.

— Поскольку я не понимаю, как твоему желанию остаться с моим сыном может помешать эта тысяча секвинов, — заявил он с улыбкой, — я настаиваю, чтобы ты их принял. Я дам тебе еще тысячу как приданое твоей невесте.

— Вы очень добры, синьор, очень добры! — воскликнул Паоло и, поняв, что, к неудовольствию маркиза, снова разрыдается, бросился вон из гостиной. Вслед славному малому послышались слова одобрения и хлопки.

Через несколько часов маркиз с сыном отбыли в Неаполь, куда прибыли без каких-либо приключений на четвертый день.

Печальным было это путешествие для бедного Винченцо. Маркиз, обдумав все, заявил сыну, что при создавшихся обстоятельствах, когда все теперь известно, не считает его брак с Элленой ди Розальба возможным. Поскольку девушка является дочерью Скедони, он считает себя вправе нарушить обещание, данное маркизе, да и сам Винченцо должен отказаться от Эллены.

Несмотря на все это, юноша по приезде в Неаполь тут же поспешил в монастырь Санта-Мария-дель-Пианто.

Эллена сразу же узнала его голос, когда, стоя у окна, услышала, как он расспрашивает монахиню, где найти ее, и в ту же минуту они увидели друг друга.

Встреча их была радостной и грустной. Сразу же вспомнилось все: разлука, тревога, опасности, надежды и ожидания. Эллена даже разрыдалась, и Винченцо стоило немалого труда успокоить ее. Лишь теперь она заметила, как изменила ее возлюбленного разлука и тяжкие испытания. Некогда открытое веселое лицо юноши стало неузнаваемо серьезным. Эллену испугала его бледность — след пребывания в казематах инквизиции.

Он рассказал ей все, что с ним произошло после их разлуки в церкви Святого Себастьяна в Челано, но, когда он дошел в своем рассказе до последних дней своего пребывания в римской тюрьме инквизиции и встречи со Скедони, он вдруг испытал замешательство и тревогу. Как сказать Эллене о ее отце то, чего она еще не знает? Эллена заметила его растерянность, и расспросы ее стали еще более настойчивыми.

Наконец, в качестве своеобразного вступления, которое позволило бы ему заговорить о Скедони, он обмолвился о том, что знает, что она нашла своего отца. Радость, которую он увидел на ее лице, привела его в смятение. Он понял, что теперь он уже не сможет сообщить ей о его смерти.

Видя, как Эллена жаждет поговорить с ним об отце, о котором, как она сказала, узнала так много хорошего, Винченцо был окончательно обескуражен. Скедони, каким он его знал, не мог ни у кого вызвать подобных чувств. Но вскоре это удивление сменилось еще большим, когда вошла сестра Оливия, узнавшая, что у ее дочери гость, и тут же была представлена ему как мать Эллены.

Однако прежде чем Винченцо покинул монастырь, обе стороны достаточно подробно узнали друг о друге и своих семьях. Недоразумения, к счастью, рассеялись: юноша был несказанно рад, что Скедони не является отцом Эллены, а Оливия узнала, что Скедони никогда более не причинит ей зла. Однако Винченцо благоразумно умолчал о трагических обстоятельствах смерти Скедони.

Вскоре Эллена покинула их, и юноша поведал Оливии о своей нежной привязанности к той, о печальной судьбе, постигшей их любовь, и попросил у нее теперь, когда они вновь нашли друг друга, дать согласие на их брак с Элленой. Оливия благосклонно и с пониманием выслушала юношу. Отдав должное его мужеству и верности, признав, что они с Элленой сумели сохранить свое чувство, несмотря на страшные испытания, она, однако, заявила, что не даст своего согласия на брак, если семья жениха не признает Эллену. В этом случае не Винченцо, а сам маркиз ди Вивальди должен просить у нее согласия на брак своего сына с ее дочерью.

Это нисколько не встревожило Винченцо, ибо он был уверен, что отец, узнав правду, более не станет препятствовать его браку и немедленно выполнит свое обещание, данное его умирающей матери.

Маркиз тем временем, верный себе, предпринял все, чтобы разузнать о семье ди Бруно, и в частности об Оливии, ныне графине ди Бруно. Это было нелегко, но, к счастью, удалось найти врача, помогшего Оливии бежать, была также жива старая Беатриса, хорошо помнившая сестру покойной хозяйки, синьоры Бианки. Успокоенный, маркиз нанес визит в монастырь Санта-Мария-дель-Пианто и должным образом попросил у Оливии согласия на брак его сына с Элленой.

Маркиз остался очарованным светскими манерами графини и юной прелестью и чистотой ее дочери и более не сомневался, что его сын нашел свое счастье. Забыв о своем богатстве и родовой спеси, он отдал должное достоинству и благородству этих двух женщин.

Бракосочетание было назначено на двадцатое мая, день, когда юной Эллене исполнялось восемнадцать лет. Состоялось оно в церкви монастыря в присутствии маркиза ди Вивальди и графини ди Бруно.

Подходя к алтарю, Эллена вспомнила, как однажды они с Винченцо уже стояли перед ним в церкви Святого Себастьяна в маленькой далекой деревушке Челано. Как несравнимо было это с тем, что происходит с ними сейчас! Тогда, окруженная врагами, она боялась, что видит Винченцо в последний раз. Теперь, с благословения ее матери и отца Винченцо, они счастливо соединяют навеки свои судьбы. Слезы радости и благодарности наполнили ее глаза.

Оливия, слегка опечаленная тем, что, едва обретя дочь, снова теряет ее, утешала себя тем, что Эллена будет счастлива в браке, и еще тем, что дворец ди Вивальди и монастырь Санта-Мария-дель-Пианто находятся так близко друг от друга. Ничто теперь ей не помешает видеть свою дорогую девочку так часто, как она того захочет.

Верный Паоло, которому тоже было разрешено присутствовать в церкви, стоя на хорах, с интересом наблюдал за церемонией. Ему хорошо были видны лица всех: сияющие от счастья липа молодых, подобревшее лицо старого маркиза, умиротворенность и спокойствие на лице графини. В душе его все пело, и, не удержавшись, он излишне громко воскликнул:

— О счастливый день! О счастливый день!

ГЛАВА XIII

Где сладостней жилище я найду,Что так же излучало бы добро,Восторг и нежность? Скорую бедуНичто здесь не предвещало. В чередуБлагую там я побывал.

Празднества по случаю свадьбы сына происходили на прекрасной вилле маркиза в нескольких милях от Неаполя. Она была расположена на побережье залива в окружении огромного парка и так понравилась молодым, что они пожелали избрать ее своим главным местом пребывания. Отсюда открывался великолепный вид на залив, от величественного пика Мизено до южной гряды гор, словно вырастающей из глубины вод и отделяющей Неаполитанский залив от залива Салерно.