Юрий Иванович - Земля в иллюминаторе (сборник)

Вернувшись на кухню, быстренько навела порядок, протерла пол и разложила все продукты по своим местам. Потом взяла гитару и прошла в салон. Несколько минут постояла у окна, напевая тихонько мелодию недавно спетой Григорием песни. Повесила инструмент на прежнее место и, бодро встряхнув своими прекрасными волосами, пошла принимать душ перед сном.

И, пожалуй, впервые после смерти мужа Мария спала эту ночь спокойно и безмятежно. И она даже представить себе не могла, какой нервный и странный получится наступающий день.

А он уже близился. На востоке небо начало бледнеть, и постепенно на нем стали вырисовываться вытянутые по горизонту облака, своей легкостью опять предсказывая жаркую погоду. Медленно, но верно они все розовели и розовели, расцвечивая все большую часть небосвода. И вот уже первые лучи солнца брызнули на просыпающийся Мадрид, осветив многочисленные улицы, проспекты и аллеи своей теплой желтизной. Один за другим стали взмывать вверх задремавшие на ночь фонтаны. Словно беря с них пример, из-под земли, как грибы, выросли разбрызгиватели, и прохладная вода ниспала на зеленые лужайки, раскинувшиеся между домами. Деревья, стоящие все еще без единого желтого листика, перешептывались под легкий ветерок между собой, удивляясь единственному своему собрату, который первый раскрасился желтыми пятнами. Это был гигантский каштан, живущий в королевском парке. Но так было всегда. Он всегда первый замечал наступившую осень и своим видом давал всем остальным деревьям как бы знать: пора! Пора готовиться к зиме. Потому что после зимы будет весна, а потом опять долгое и жаркое лето. И так всю долгую и такую величественную в своем многообразии жизнь.

Мария спала сладко и безмятежно. Ей снились деревья в саду с огромными желтыми яблоками. Она, напевая знакомую песенку, собирала эти яблоки в большую корзину, висящую у нее через руку. Но сколько она ни рвала, корзина не наполнялась. «Странно, словно во сне! – мысль эта вроде как приснилась, а вроде как промелькнула наяву. – Да ведь я действительно сплю!» – И Мария, проснувшись, с улыбкой открыла глаза. Потянувшись, она решила еще поваляться хоть пять минут – такой роскоши давно себе не позволяла. «Ведь все еще успею сделать, а что не успею… ерунда! Никто на меня не обидится!» С такими блаженными и беззаботными мыслями она позволила себе ничего не делать и никуда не вскакивать сломя голову, как бывало обычно каждое утро.

Но постепенно, стряхивая с себя остатки сна, стала размышлять, как и что лучше приготовить, и, сама не заметив, встала и пошла в ванную. А после сразу включилась в работу по приготовлению различных запланированных к обеду блюд. Чуть подумала и поставила диск с легкой классикой, тем самым улучшая и без того приподнятое настроение.

Решила в первую очередь испечь пирог: его ведь все равно подавать холодным. Стала искать миксер и вспомнила, что недавно отнесла в кладовку. Уж слишком много места занимала на кухне коробка со всеми комплектующими кухонного комбайна. Вышла в коридор и с удивлением заметила, что тапочки как-то странно прилипают к полу. Включила весь свет, присмотрелась. На паркете отсвечивали какие-то отпечатки чего-то блестящего и жирного. «Да ведь это же майонез! – догадалась Мария. – Вчера Григорий растоптал его по всей прихожей!» Она улыбнулась, вспомнив вчерашний вечер, и, смочив фрегону в ведре и отжав, стала протирать пол до идеальной чистоты. Дойдя до двери, остановилась: «Наверное, и на лестничной площадке напачкали, надо бы протереть». И точно, открыв дверь, увидела следы ног, ведущие к лифту, и принялась энергично их вытирать. Перед самым лифтом вообще был огромный, четкий отпечаток мужской обуви. «Ну правильно, здесь он остановился, вызывая лифт, вот майонез и прилип по всему контуру!» – и уже завела фрегону сбоку, чтобы стереть след с пола, а вместе с ним, пожалуй, и весь вчерашний вечер. Как вдруг!!!

«Размер! Какой у него большой размер!» – мысль эта молнией ударила ей в голову. Она упустила из рук фрегону и схватилась за виски. В голове поднялась такая сумятица из абсурдных мыслей, что Мария практически перестала что-либо соображать. В глазах помутилось, но она продолжала бессмысленно пялиться на мраморный пол. Потом, как лунатик, медленно повернулась и вошла в квартиру. Через несколько минут снова, как под гипнозом, появилась на лестничной площадке, но уже держа в руках туфлю, одну из многих, оставшихся после смерти Хоссе. Медленно встала на колени и также медленно приложила обувь к отпечатку. Они идеально сошлись по контуру. «Значит, тоже сорок седьмой!» Кроме этой мысли, больше ничего не было у нее в сознании несколько минут. И неизвестно, сколько еще времени находилась бы Мария в подобной прострации, если бы не вышедший сосед, ведущий погулять свою собачонку. Видя побледневшую соседку, стоящую на коленях перед лифтом, он бросился к ней, помогая за локоть подняться:

– Что с вами?!

– А? – она посмотрела сквозь него и стены куда-то очень далеко. – Не знаю, не знаю… – подняла фрегону и туфлю и, как сомнамбула, прошла в свою квартиру. Треск захлопнувшейся за ней двери заставил вздрогнуть и остановиться. Но после этого мысли обрели некую стройность.

«Во-первых, что со мной? Почему я совершенно себя не контролирую? Вероятно, именно так люди и лишаются рассудка – один раз потеряв контроль над своим мозгом, они не в силах больше его восстановить и тонут в хаосе слов, событий, воспоминаний и фантазий. Значит, надо стараться выстраивать логическую цепочку и, держась за нее, попытаться привести себя в чувство. Во-вторых! М…м… Что же во-вторых?.. Главное, не терять последовательности! – чуть ли не вслух прикрикнула на себя Мария. – Во-вторых, что произошло?! Вчера у меня короткое время в гостях был мужчина, а сейчас я выяснила, что размер его обуви совершенно идентичен с размером обуви моего покойного Хоссе. Это факт! И в-третьих, что из этого следует? А из этого следует, что я, никогда в жизни не верящая в сказки, оказывается, в глубине моего сознания прячу от себя самой абсурдную надежду, что мой… хм-м… Знайка (!) (ну да, Знайка, а кто же еще?!) вселился в чей-то гитодуальный разум и пытается вывести его на меня. То есть сам пытается меня лицезреть, позаигрывать, обнять, ну что там еще… Но если это Григорий, то ничего подобного я за ним не заметила. Наоборот, он даже скромно и чуть ли не равнодушно отвел глаза от выреза на моей кофточке. И ни одного комплимента! Ни одного намека на желание в продолжении знакомства, ни одного словечка о возможности свидания или просто случайной встречи в будущем! Значит, это не он! Не… ну ладно, пусть будет просто: «Мой». Так как, если бы он уже заставил Григория меня найти и познакомиться, то в любом случае он бы смог дать мне об этом знать. Хоть словом, хоть взглядом!» Мария еще раз мысленно прокрутила весь вечер в памяти, и ей опять стало нехорошо. Ведь она вначале не обратила внимания на рассказ Григория о снах. Там якобы часто снилось ее имя: Мария-Изабель! «Стоп, стоп! – изо всех сил успокаивала она себя. – Что еще? Больше ничего! А раз ничего, то есть только две вещи: сны (с его слов) и след. Если посмотреть на это трезво и рассудительно, то сны ничего не значат. Он мог вычитать это имя в учебнике, в словаре, оно могло ему врезаться в память после любого фильма или прочитанной книги. В конце концов, он просто из приличия решил похвалить мое имя, и ничего, совершенно ничего больше. Значит, сны, как это ни волнительно для моего второго, так долго прятавшегося «я», можно с уверенностью сбросить со счетов и не брать их во внимание.