Фантом. Последние штрихи - Томас Тессье
Убийства – не редкость. И мы вносим свой вклад, но стараемся чаще менять сценарий. Мы не играем в игры с полицией. Заголовки газет могут помочь настроить общественное мнение на нужный лад, но могут и навредить. Мы действуем осторожно.
Например:
Мы с Линой в Гайд-парке. Чудесный день. Жарко и солнечно. За короткое лондонское лето таких дней бывает немного, поэтому жители города спешат ими воспользоваться.
В парке полно людей, они наслаждаются солнцем. Мы с Линой в их числе. Находим укромное место и растягиваемся на траве. Разговариваем и целуемся. Место достаточно уединенное, рядом никого нет.
Через какое-то время мы кое-кого замечаем. Одинокого мужчину в шезлонге в семидесяти метрах от нас. Он уже загорел, и сейчас полирует свой загар. Его глаза закрывает широкополая белая шляпа. Под шезлонгом лежит газета.
Мы расположились на небольшом возвышении, и у нас тоже есть газета. Она сложена домиком и скрывает пистолет. Лина ясно видит цель через оптический прицел. Пистолет напоминает автоматический сорок пятый калибр и помещается в ее сумочку. Но это – не обычный пистолет. Он работает от аккумулятора в рукоятке и почти бесшумный. Щелчок пальцами звучит громче. Щелк.
Мужчина вздрагивает. Успел ли он подумать, что его ужалила пчела? Его рука инстинктивно тянется к месту укола, но так и не касается его. Стреловидная пуля содержит сакситоксин, который я научился выделять из одного вида моллюсков. Относитесь к этому как к хобби. Попадая в кровоток, сакситоксин вызывает моментальную смерть. Мужчина даже не успевает сказать «ой». Он так и остается лежать в шезлонге до тех пор, пока кто-нибудь на него не наткнется.
По ночам стреловидными пулями пользоваться еще легче. И на многолюдных улицах, вроде Пикадилли или Черинг-Кросс-роуд, и в пустынных темных переулках.
Мы с Линой прогуливаемся, держась за руки, или кто-нибудь из нас действует в одиночку. В большом городе люди часто падают замертво. Просто в последнее время – чаще, чем обычно.
Я осознал и принял тот факт, что являюсь таким же социопатом, как Лина, если это слово нам подходит. Но, по моему мнению, социопаты – либо все люди, либо большинство людей, хотя бы по причине бездействия или безразличия. Словно другая часть меня все эти годы ждала возможности вырваться наружу – вот что со мной произошло. Называйте то, что мы делаем, заговором, серийными убийствами, революционным правосудием, безумием или индивидуалистическим анархизмом. Мы тайные анархисты. Называйте это историей. Это все вместе и даже больше. И меньше: потому что важно не относиться к этому слишком серьезно. Это просто случается, как, например, дождь.
Мы с Линой приютили бездомную девочку. Ей тринадцать, она стройная, не выше ста пятидесяти сантиметров. Родом то ли из Чиангмая, то ли какого-то другого города на севере Таиланда. Ее спасение от голода, панели, героиновой зависимости и преждевременной смерти обошлось нам всего в сто фунтов. Привезти в Англию ее тоже оказалось несложно. Деньги творят чудеса.
Мы зовем ее Азией, хотя при рождении ей дали другое имя. Она ни слова не говорит по-английски, что не так плохо. У нее длинные черные волосы, личико ее красиво в наилучшем, истинном смысле этого слова, маленькие груди только-только начали округляться.
Наш дом для нее – дворец, и она не хочет выходить на улицу. Азия с нами все время. Она не любит одежду, и мы не настаиваем, чтобы она прикрывала свою наготу. Она ходит по дому, как кошка. Не просто садится в кресло, а завладевает им. В любых ее действиях участвует каждая мышца ее тела. Азия общается с помощью физического контакта. Она трется о нас, садится к нам на колени или располагается у наших ног. Иногда даже мурлыкает и облизывает нас. Азия бесконечно ласковая. Стоит только взглянуть на нее, и ее лицо озаряет милая девичья улыбка. Наша жизнь однозначно стала лучше после того, как мы приютили этого ребенка. Азия спит с нами, легкая и игривая, словно котенок, шелковое чудо, полное жизни и теплоты.
Мы с Азией нашли друг друга в самое подходящее время. Прошли лето и осень, два сезона нашего кровавого ритуала. Мы манипулировали городом и его жителями, проявляли чудеса изобретательности и вывели смерть на новый уровень. О наших преступлениях говорили, они произвели ошеломительный эффект на обывателей. Но в итоге дальше эффекта дело не пошло. Даже ужас в какой-то момент притупляется.
Нам нужно было отдохнуть. Мы довели свои действия до автоматизма, и нам необходимо было некоторое время, чтобы прийти в себя. Тогда мы отправились в Таиланд, купили там Азию, словно чувствовали, что она ждет нас, и привезли ее в Лондон. На все ушло всего несколько дней, но Азия привнесла в нашу жизнь новое измерение. Она сделала нас лучше, невозможно понять, каким образом, но мы это почувствовали. Ни одному человеку не под силу удерживать любовь в высшей точке. Иногда мы с Линой отдаляемся друг от друга, погружаемся в собственные мысли и не можем из них выбраться. Тогда Азия интуитивно понимает, что что-то не так, и сводит нас вместе.
Азия вошла в наш дом, в нашу жизнь – и сразу же стала неотъемлемой ее частью. Словно всегда была с нами. Я думал о ней как о материальном воплощении нашей с Линой любви. Наш ребенок? Возможно, но не только. Мы спали в одной кровати, как равные. Мы с Линой – два отдельных человека, два организма, делим одну жизнь, одну любовь. С Азией нас теперь стало трое, но мы были так же едины. Не треугольник, а троица.
Не знаю, была бы наша связь такой же, если бы Азия говорила по-английски. Стал бы язык, как это часто бывает, причиной напряженности и недопонимания? Возможно, но этого не произошло даже после того, как Азия выучила несколько английских слов. Их она использовала только иногда, из практических соображений. В остальном она пренебрегала речью, словно понимала, что у нас лучше всего получается общаться более естественными способами – с помощью улыбок, мимики, смеха, жестов и прикосновений.
Большую часть зимы и весны мы почти не выходили из дома. Словно впали в зимнюю спячку и сонно ублажали друг друга. Отдыхали и забавлялись в равных пропорциях. А также набирались сил для того, что ждало нас впереди.
Той зимой у моего отца случился инфаркт. Родители не сообщили мне, пока его не
