Культ Ктулху (сборник) - Коллектив авторов
– А что там с этой другой штукой, про которую ты сказал? – вопросил Уилф.
– Это про какую?
– Сквамозную. Енто вообще что?
– Понятия не имею. – Сет пожал плечами. – Но у него такого добра навалом.
Воцарилась долгая пауза.
– Я вообще-то студент, – разродился внезапно Бен. – Буду металлургией заниматься.
Каким-то образом он успел прикончить всю пинту шогготского особого, выдержанного – свой первый в жизни алкоголь, осознал он со смесью ужаса и восхищения.
– А вы, парни, чем занимаетесь?
– Мы – аколиты, – сказал Уилф.
– Великого Ктулху, – с гордостью добавил Сет.
– Да ну? – поразился Бен. – И что же это значит?
– Погодите-ка, – заявил длинный. – Мой раунд.
Он нанес визит барменше и возвратился еще с тремя пинтами.
– Ну, – пояснил он, – сейчас это не то чтобы сильно много значит. Аколитство – это вам не какая-нибудь полная занятость в разгаре сезона. Все, конечно, потому что он спит. Ох, ну не прямо спит. Если уж называть вещи своими именами, больше похоже на умер.
– У себя в чертоге, в погрузившемся в бездны Р’льехе, мертвый Ктулху почивает и видит сны, – вмешался Сет. – Или, как сказал поэт, то не мертво, что вечность охраняет…
– Смерть вместе с вечностью… – продекламировал Уилф. – А под вечностью он, надо понимать, подразумевал чертову прорву времени…
– Да! Мы тут не про какое-нибудь ваше нормальное время талдычим… Так вот, Смерть вместе с вечностью порою умирает!
Бен с легким изумлением обнаружил, что уговаривает уже вторую полнотелую пинту шогготского особого, выдержанного. Характерный козлиный привкус уже не казался ему таким уж отвратным. Он даже с удовольствием отметил, что больше не голоден и что натертая до пузырей нога уже не саднит – да и собутыльники, чьи имена у него правда слепились в одно, оказались просто чудесными парнями, очень умными, обаятельными. А опыта возлияний у мальчика было, прямо скажем, недостаточно, чтобы признать во всем происходящем типичные симптомы второй пинты шогготского особого, выдержанного.
– Так что вот прямо сейчас, – сказал Сет… а, может быть, Уилф, – обязанностей у нас совсем немного. По большей части мы ждем.
– И молимся, – вставил Уилф… если он, конечно, не был Сетом.
– И молимся. Но уже очень скоро все изменится.
– Да? – обрадовался Бен. – А почему?
– Ну, – заговорщически сознался тот, что повыше, – в любой момент Великий Ктулху (ныне считающийся временно почившим) – это который наш босс! – может пробудиться в своей подводной типа-как-штаб-квартире.
– И тогда, – подхватил коротенький, – он потянется и зевнет, и станет одеваться…
– Может, в туалет пойдет – лично меня бы это совсем не удивило…
– Газетку наверняка почитает…
– И вот, совершив все это, восстанет он из пучины морской и пожрет весь мир без остатка…
Эту перспективу Бен счел невыразимо забавной.
– Прямо как я – этот крестьянский! – воскликнул он.
– Именно! Именно! Превосходно сказано, мой юный американский джентльмен! Великий Ктулху проглотит мир одним махом, как этот крестьянский сэндвич, оставив только лужицу Брэнстоновского чатни на краю тарелки.
– Это вот та бурая штука? – заинтересовался Бен.
Друзья заверили его, что это она и есть, и он радостно поскакал в бар и поставил всей компании еще по пинте шогготского особого, выдержанного.
Какой поворот беседа приняла дальше, он не запомнил. Вроде бы он разделался со своей пинтой, и новые приятели пригласили его совершить пешую экскурсию по деревне, любезно знакомя по пути со всякими достопримечательностями.
– Вот тут мы видео напрокат берем, а вон то громадное здание по соседству – это Безымянный Храм Невыразимых Божеств. По субботам у нас в крипте благотворительные базары…
Бен в ответ поделился тем, что думает о путеводителях, и заверил (очень эмоционально) что Иннсмут – место одновременно живописное и пленительное, такое нечасто встретишь. Еще он сообщил им, что они – самые лучшие друзья на свете, а эта их деревня – так и вообще восхитительная!
Луна стояла почти полная, и в бледном ее сиянии оба его новых товарища примечательно смахивали на лягушек. Или, возможно, на верблюдов. Они втроем дошли до конца проржавевшего пирса, и Сет – а, возможно, и Уилф – показал Бену развалины затонувшего Р’льеха в заливе – четко различимые в потоке лунного света под зеркалом моря, а Бена внезапно скрутил, как он упорно потом утверждал, внезапный и непредвиденный приступ морской болезни, и его долго и жестоко тошнило через железные поручни прямо в черное ночное море…
Дальше все обернулось как-то совсем странно.
Бен Ласситер проснулся на холодной земле, на склоне холма. Голова у него раскалывалась, во рту было погано; под затылком обнаружился рюкзак. Кругом во все стороны расстилалась скалистая пустошь безо всяких признаков деревень – будь они живописные, пленительные, восхитительные или даже колоритные. До ближайшей дороги ему пришлось прохромать почти милю, а дальше – по ней, до бензоколонки.
Там ему сказали, что нигде поблизости отродясь не было селения под названием Иннсмут, да еще с пабом «Книга Мертвых Имен». Он попробовал рассказать им о своих друзьях, Сете и Уилфе, и еще об одном их друге, по имени Странный Иэн, который вроде бы где-то спит и, кажется, в море… если, конечно, не умер. Ему в ответ сказали, что тут не очень-то уважают американских хиппи, которые шляются по округе да жрут наркотики, и что ему наверняка станет лучше после доброй чашки чаю и сэндвича с тунцом и огурцом, но если он твердо намерен продолжать шляться по округе и жрать наркотики, так молодой Эрни, который работает во вторую смену, с радостью снабдит его славненьким пакетиком дури с домашнего огорода, так что заходите после обеда.
Бен вытащил «Пешком вдоль Британского побережья» и попробовал найти в нем Иннсмут, чтобы доказать всем и каждому, что он его точно не выдумал, – но не смог отыскать страницу, на которой тот был… если она вообще когда-то существовала. Зато он обнаружил страницу, большую часть которой кто-то неаккуратно оторвал – где-то в середине книги.
После этого Бен позвонил в такси, и его отвезли в Бутл, на станцию, где он сел на поезд, доехал на нем до Манчестера, там пересел на самолет, который доставил его в Чикаго, где он сел на другой самолет и долетел до Далласа, а там еще на другой, направлявшийся на север, потом взял в прокате машину и, наконец, добрался до дома.
Уверенность в том, что между океаном и тобой – по меньшей мере шестьсот миль, почему-то очень утешала его всю оставшуюся жизнь. Став постарше, он даже перебрался в Небраску, еще дальше от моря… но той ночью, под старым пирсом, Бенджамин Ласситер увидел – или думал, что увидел, – нечто такое, что ему уже никогда не удастся забыть. Бывает, что под серыми дождевиками скрывается то, чего человеку знать не положено. Не нужно ему этого знать. Всякие сквамозные вещи. И нет нужды искать в словаре это мудреное слово – с ними и так все ясно. Именно что сквамозные.
Через пару недель по возвращении домой, Бен отправил свой аннотированный экземпляр «Пешком вдоль Британского побережья» по почте автору – через издательство, они такое делают, – присовокупив к нему письмо с рядом рекомендаций для дальнейших переизданий. Еще в нем он спрашивал писательницу, не согласится ли она прислать копию страницы, которую вырвали из его книги, чтобы успокоить, наконец, его сомнения, – и испытал тайное облегчение, когда дни стали превращаться в месяцы, месяцы – в годы, а те – в десятилетия, а она ему так и не ответила.
О составителе
Роберт М. Прайс – редактор журнала «Крипта Ктулху» и один из самых известных специалистов и издателей Лавкрафта в мире. Будучи видным американским теологом, он придерживается особого взгляда на произведения Г. Ф. Лавкрафта и сотрудничает с писателями самых разных стилей и направлений.
