El creador en su laberinto - Андрей Миллер
Это Каспар и Ганс были узниками, они несли наказание. Это их унылые страдания от ненавистной работы в отвратительных условиях, от неспособности терпеть друг друга — бесконечны, а ведьмы всего лишь прошли жестокую, но стоившую того инициацию. Несколько недель мучений ради вечного блаженства.
Каспар схватился руками за лицо, ощупал его, пытаясь изучить подобно тому, как мог бы рассмотреть в зеркало. Он же так молод, он почти подросток: что же настолько ужасное успел совершить при жизни? За какие грехи его низвергли сюда?
— За что?! — взмолился он, упав на колени перед Великим Королём, девятым духом, верным слугой Люцифера.
На лице Пеймона как будто промелькнуло нечто, очень отдалённо напоминающее смущение и сочувствие. Но он ничего не ответил.
***
Утром Каспар открыл глаза и тут же об этом пожалел. Новый день, прежняя тоска… лучше бы он вообще не просыпался.
Его комнатка напоминала размерами то ли шкаф, то ли гроб — тут разве что лечь можно было, а так толком и не развернёшься. Разумеется, никакого окна, как и во всём проклятом подвале, где Каспар жил и работал. Вечный мрак, вечная сырость и отвратительные запахи. Ничего хорошего, но дети палачей не выбирают себе профессию — пусть Каспар и успел позабыть лицо своего отца.
Юноша уже затруднялся припомнить, когда последний раз гулял на свежем воздухе, под ярким солнцем — или хотя бы просто под открытым небом, по улочкам вольного города в самом сердце немецких земель. Он точно мог сказать, что работает здесь недолго, но сколько именно времени?
Однообразные дни смешались, счёт им был безнадёжно потерян.
Высокий замок из слоновой кости
Кафе было совсем крошечным, даже по нынешним меркам — когда квартира, где от одной стены не дотянешься до другой, считалась недурным вариантом. Пространство напоминало коридор купейного вагона: сидеть предлагалось на высоких стульях, возле длинной и узкой стойки. А перед глазами оказывалась стеклянная стена, отделявшая помещение от шумной улицы.
На улице было темно и шёл дождь. Яше Фурману казалось, что в последние годы вечно стоит ночь и хлещет ливень: не в прямом смысле слова, конечно, но жизнь оставляла именно такое впечатление.
Рассекая тугие струи дождя, окатывая узкий тротуар грязными волнами из-под колёс, мимо проносились автомобили. Ксеноновые фары и красные габаритные огни вытягивались в сплошные цветные полосы. До промокших пешеходов, спешащих куда-то, было бы легко дотянуться рукой — не отделяй Фурмана от них стекло. Противоположная сторона улицы сияла бесчисленными вывесками: холодный свет жидкокристаллических экранов и неона. Надписей на русском или английском с каждым годом становилось меньше. Всё больше иероглифов.
«Неоновый мир победил. Смотреть на звёзды стало бессмысленным. Звёзды нового мира висят так низко, что их можно коснуться рукой. Единственное хорошее, что когда-либо было в звёздах — их недосягаемость. Даже это у нас отобрали. Даже это мы умудрились просрать»
Яша накарябал это на желтоватой странице блокнота, но тут же поморщился и зачеркнул. Накрыла волна странного испуга и легко объяснимого отвращения: Фурман поборол её, отхлебнув немного кофе.
Шустрый бариста с азиатской внешностью, что работал здесь каждый день, готовил отличный кофе. Именно поэтому Яша так часто приходил сюда: одно из редких заведений, не являющихся частью единой сети, принадлежащей объединяющей сети корпорации. Потому и вкус у местного напитка был особенным: может, не самым изысканным — но самобытным. В сетевых кофейнях всё не так. Под одинаковыми вывесками — одинаковый кофе: в Харбине, Шанхае, Москве, Сан-Франциско, Сеуле, Токио… и здесь, во Владивостоке.
«Я читал старые книги о мрачном недалёком будущем: их авторы, люди ХХ века, боялись японцев. Корпорации. Дзайбацу. Забавно, что японцы не используют этого слова: белые придумали себе врага и сами выбрали для него имя. Кто мог тогда предположить, что китайцы сожрут все дзайбацу и даже не поперхнутся? Старые писатели, последние белые хозяева упадочного мира, боялись стать гайдзинами. Их внуки безропотно сделались лаоваями»
В кафе был ещё один посетитель — некрасивая, но обаятельная девушка. Она то и дело поглядывала на Яшу с нескрываемым интересом: скорее всего, её удивляли блокнот и шариковая ручка. Кто же ими теперь пользуется? Девушке было невдомёк, зачем Яше писать от руки на бумаге. Наверное, со стороны это выглядело милой старомодной причудой, не более того. Если бы всё было так…
Чашка (подумать только, настоящая керамическая чашка, увесистая, кремового цвета — а не брендированный пластиковый стаканчик) опустела. Чтобы заказать новую, не требовалось слезать со стула: можно просто повернуться на нём, здесь ведь было очень тесно. А чтобы заплатить, ни к чему рыться в бумажнике.
Фурман выудил из кармана тонкий пластиково-металлический предмет. Экран смартфона вспыхнул при прикосновении. Достаточно посмотреть в объектив фронтальной камеры, и на той стороне невидимой связующей нити программа узнает тебя.
ЯКОВ МАРКОВИЧ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEINET! КАК ПРОШЁЛ ВАШ ДЕНЬ?
Система так же бессмысленно и лицемерно вежлива, как создавшие её люди. Ещё одно проявление всепобеждающей азиатской культуры — более древней, чем западная, и более сильной на поверку. Авторизация состоялась: одно и то же действие позволяло владельцу устройства что написать пост в микроблог, что пересечь государственную границу. И заплатить в кафе, разумеется.
Иконка нужного приложения почему-то оказалась не на главном экране. Пытаясь найти её, Яша получил массу бесполезной информации, услужливо предлагаемой виджетами.
ПОГОДА ВО ВЛАДИВОСТОКЕ, НЕЗАВИСИМАЯ ТИХООКЕАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА, 2 НОЯБРЯ 2031 ГОДА. ТЕМПЕРАТУРА ВОЗДУХА…
Смахивающее движение пальцем в сторону: и так известно, какая нынче погода. Новый день, прежнее дерьмо. Независимая Тихоокеанская Республика — это название само по себе было насмешкой. Хотя понятие «государство» уже не так много значило. Неважно, где ты живёшь, не имеет значения, какой герб на твоём паспорте. Паспорт почти не нужен. Важно лишь, к чему ты подключён.
ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ WEI INC. ЧЖАНЬ ЛУН ОТМЕНИЛ СВОЙ ВИЗИТ ВО ВЛАДИВОСТОКСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО КОРПОРАЦИИ В СВЯЗИ С…
В связи с тем, что скоро никому в здравом уме не захочется находиться в этом городе. Пока все ещё делали вид, будто ничего особенного не происходит. Но каждый понимал, что ситуация накаляется — следуя к неизбежному взрыву.
