Вальтер Скотт - Зеркало тетушки Маргарет

— Я имею честь говорить с леди Босуэл?

— Я леди Босуэл. Позвольте мне сказать вам, что здесь не время и не место для долгих объяснений. Что вам угодно от меня?

— У вашей милости, — сказал старик, — некогда была сестра.

— Верно: сестра, которую я нежно любила.

— И был брат.

— Самый храбрый, самый добрый, самый любящий из братьев, — ответила леди Босуэл.

— Обоих этих горячо вами любимых родственников вы потеряли по вине некоего несчастного, — продолжал неизвестный.

— Да, по вине изверга, проклятого убийцы! — воскликнула леди.

— Ваш ответ вполне ясен, — сказал старик и поклонился, видимо намереваясь уйти.

— Стойте, сэр, я вам приказываю! — воскликнула леди Босуэл. — Кто вы, что в таком месте, при таких обстоятельствах воскрешаете эти страшные воспоминания? Я должна это знать

— Я не желаю сделать леди Босуэл зло; напротив, я хотел дать ей возможность выказать истинно христианское милосердие, которое изумило бы свет и было бы вознаграждено на небесах; но я вижу, что она не склонна принести ту жертву, о которой я намеревался ее просить.

— Скажите все до конца, сэр; что именно вы имеете в виду? — спросила леди Босуэл.

— Несчастный, причинивший вам такое великое горе, — начал неизвестный, — сейчас лежит на смертном одре. Его дни проходили в терзаниях, бессонные ночи — в угрызениях совести, но он не может умереть, не получив от вас прощения. Вся его жизнь была непрерывным искуплением — и все же ему страшно расстаться с этой тяжкой ношей, покуда ваши проклятия тяготеют над его душой.

— Посоветуйте ему, — сурово ответила леди Босуэл, — просить прощения у того, кого он так тяжко оскорбил, а не у смертного существа, заблуждающегося, как и он сам. Какая ему польза от моего прощения?

— Очень большая, — ответил старик. — Оно будет залогом того, что мольбы, с которыми он затем дерзнет обратиться к Творцу, давшему жизнь и мне и вам, досточтимая леди, будут услышаны. Помните, леди Босуэл, вам ведь тоже придется лежать в мучениях на смертном одре; вы тоже, подобно всем нам, будете трепетать при мысли, что предстанете перед вышним судией с совестью запятнанной, изглоданной, неумолчно вас упрекающей, — каково вам будет тогда при мысли: «Я не была милосердна, как же я могу уповать на милосердие Господне?»

— Кто бы ты ни был, старик, — воскликнула леди Босуэл, — не пытайся убедить меня столь жестокими доводами! Кощунственным лицемерием было бы, если б уста мои произнесли слова, против которых сердце мое восстает каждым биением своим! От этих слов земля разверзлась бы, и люди узрели бы изможденный облик моей сестры, окровавленные черты злодейски убитого брата. Простить его? Никогда, никогда!

— Великий боже! — простонал старик, воздев руки к небу — Вот как черви, вызванные тобою из небытия, исполняют веления того, кто их сотворил! Прощай, надменная, неумолимая женщина! Можешь торжествовать: ужас умирания в нищете и горе ты еще усугубила отчаянием, обуревающим тех, кто утратил надежду утешиться религией. Но никогда уже не дерзни оскорбить небеса мольбами о прощении, в котором ты отказала другому человеку.

С этими словами он повернулся, чтобы уйти.

— Стойте! — воскликнула она. — Я попытаюсь, да, да, я попытаюсь простить его.

— Милocтивaя леди, — сказал старик, — вы освободите душу, изнывающую под тяжким гнетом; душу, которая не решается расстаться со своей грешной земной оболочкой, покуда не пребудет в мире с вами. Кто знает, не продлит ли ваше милосердие жалкие остатки несчастной жизни, которые пройдут в молитве и покаянии!

— Ах! — вскричала леди Босуэл. Ей внезапно открылось все. — Да это же он сам, злодей! — И, схватив за шиворот сэра Филипа Форестера, ибо то был он, и никто другой, она завопила: — Убийца! Убийца! Держите убийцу!

Услышав столь странные в таком месте возгласы, участники празднества поспешили туда, откуда они доносились, но сэра Филипа Форестера там уже не было. Он вырвался из рук леди Босуэл и выбежал из комнаты, выходившей на площадку лестницы. Казалось, ему никак не спастись: несколько человек подымались по лестнице, другие спускались с нее. Но злосчастный старик был готов на все. Он перелез через перила и, спрыгнув с высоты пятнадцати футов, очутился в прихожей, где, целый и невредимый, встал на ноги, и, выбежав на улицу, мгновенно исчез во мраке ночи. Несколько мужчин из рода Босуэлов пустились за ним в погоню и, возможно, убили бы, попади он в их руки — ведь в те времена в жилах людей струилась горячая кровь. Но правосудие в это дело не вмешалось, преступление было совершено много лет назад, к тому же за границей. Да и вообще, весьма многие были убеждены в том, что столь необычайное происшествие, в сущности, было не чем иным, как ловко разыгранной лицемерной мистификацией, посредством которой сэр Филип хотел узнать, может ли он вернуться на родину, не опасаясь мщения семьи, которой причинил столь тяжкое горе. Поскольку результат нимало не соответствовал его надеждам, он, по слухам, возвратился на континент, где и умер в изгнании.

Так закончилась повесть о таинственном зеркале.

Об авторе

ВАЛЬТЕР СКОТТ

(Walter Scott, 1771—1832)

Прославленный создатель жанра исторического романа сэр Валь­тер Скотт с юных лет питал неутомимый интерес к истории родного края, англо-шотландскому фольклору, национальной старине; как ис­торик, романист и поэт-романтик, он не мог пройти мимо такого фе­номена, как глубоко укорененная в сознании народа вера в сверхъес­тественное. Эта вера во все эпохи составляла важный компонент нра­вов и психологии общества, и даже рационалистически настроенный просветительский век истребить ее не сумел. В статье «О сверхъесте­ственном в литературе и, в частности, о сочинениях Эрнста Теодора Вильгельма Гофмана» (1827) Вальтер Скотт пишет: «Сама по себе вера в сверхъестественное, при том, что она легко может выродиться в су­еверие и нелепость, не только возникает на тех же основах, что и на­ша священная религия, но к тому же еще тесно связана и с закономер­ностями самой природы человеческой, которые подсказывают нам, что, покуда длится наш искус в подлунном царстве, тут же по соседст­ву с нами и вокруг нас существует некий призрачный мир, устои кото­рого недоступны людскому разуму, ибо наши органы недостаточно тонки и чувствительны, чтобы воспринимать его обитателей».

Литературный «багаж» Вальтера Скотта огромен: ему принадле­жат переводы с немецкого, стихи, несколько крупных поэм, ориен­тированных на фольклор и рыцарские сказания, 28 романов, повести и рассказы, жизнеописания выдающихся личностей, множество бле­стящих критических статей, рецензий, эссе.