Скотт Сиглер - Клон Дьявола

Данте потер виски.

— А какой у нас выбор? Колдинг говорит, Фили — единственная причина, по которой Эрика и Цзянь могут работать вместе.

— Думаю, пора с этим заканчивать.

— И что потом? Поставить китайцев перед фактом, сказав, что Цзянь умерла? Что плакали их денежки?

Магнус взглянул на эскизы да Винчи.

— Что касается денег, китайцы перекрыли кран еще до инцидента в «Новозиме». Больше никаких дорогих покупок для вас, бледнолицые. Вся компания по уши в долгах из-за проекта Румкорфа, а мы сейчас только увеличиваем расходы с Пьюринэм и самолетом — чем мы будем за это расплачиваться?

— У меня запланирована презентация для инвесторов. Пять невероятно богатых особ. Я вынужден запросить больше, чем планировал изначально.

Магнус повернулся взглянуть на Данте. Магнус редко проявлял эмоции, но Данте знал, как подметить такие черточки, которые выдавали признаки гнева и разочарования. Магнус обладал еще одной привычкой, которую проявлял, кажется, только в разговорах с братом, — наполовину приподнятые в изумлении брови.

— Пять? — переспросил он. — И думаешь заполучить их всех?

— Само собой.

Магнус вновь улыбнулся — на этот раз искренне. Он умел многое, чего не было дано Данте, но он не был способен очаровать миллиардеров настолько, чтобы заставить их раскошелиться. А Данте мог. В любое время.

— Этот проект слишком важен, чтобы сейчас останавливаться, — сказал Данте. — Речь ведь идет о сотнях тысяч жизней.

— Сотнях тысяч? Это ты для красного словца, да? А подразумеваешь, наверное, жизнь одного конкретного человека, верно?

Данте зарделся.

— Да я не об этом, — сказал он, отлично зная, что, когда дело доходит до сути, эта одна жизнь — его жизнь — и была именно тем, о чем шла речь. — Мы стремимся вперед и продвигаемся, Магнус. Это несет пользу всему человечеству. И мне плевать, если мы понесем убытки. Этот проект вознесет «Генаду» на вершину, именно этого хотел бы наш отец.

Магнус смотрел в никуда, но взгляд его смягчился, самую малость, и он кивнул.

Магнус, сейчас просто тяжелый период, но крепчайшая сталь выплавляется при высочайших температурах. Ну что, мы вместе?

Тот глубоко вздохнул, затем выдохнул и расслабился.

— Ну конечно, вместе. Как всегда. Ты же знаешь, мог бы и не спрашивать. Я просто не собираюсь механически подтверждать, что все сказанное тобой — истина в последней инстанции.

— Если б ты так делал — грош цена нам как команде. Пожалуйста, подготовь Пьюринэм и ее людей, поедешь с ними. Загрузите в самолет одно стадо из местных резервных. Переброска пройдет быстрее, если нам не придется грузить скот Баффиновой Земли. Через полчаса после взлета позвони Колдингу и скажи, чтоб собрал персонал для срочной эвакуации. Даже если Фишер что-то пронюхает, не думаю, что у него будет время среагировать.

Магнус встал и вышел из кабинета. Данте придется понаблюдать за ним. Брат делает свое дело, вопросов нет, но в стрессовые периоды, как, например, этот, он может сделать ошибочные заключения.

Как то, что он сделал по Галине Порисковой.

8 ноября. Бег — отстой

— Ненавижу бегать, — сказал Гарольд Миллер между глубокими вдохами.

— Блин, а я-то как ненавижу, — ответил Мэтт «Каппи» Капистрано.

Сара Пьюринэм покачала головой, затем вытерла пот с глаз:

— Три круга осталось. Вперед.

Снаружи ангара зимние ветры неслись над снежными полями Манитобы. Однако внутри поддерживалось комфортное тепло. Большой самолет занимал почти все пространство, но Сара убедилась, что все оборудование размещено как минимум в шести футах от стен ангара; таким образом, в их распоряжении была полноценная беговая дорожка по периметру здания. Штатские или военные, ее мальчики должны оставаться в форме.

— Бег — отстой, — не унимался Гарольд.

— Полный отстой, — вторил Каппи.

Двойняшки, как звали Гарольда и Каппи, усовершенствовали свою способность выглядеть достойными сожаления до актерского мастерства. Оба бежали трусцой, чуть опустив головы, руки не работали ритмично в такт, а безвольно болтались. Двигались оба одинаково, и выражения физиономий имели одинаковые, и повторяли друг друга, как попугаи-подхалимы. Они и в самом деле сошли бы за двойняшек, если б не тот факт, что Каппи был черен, как карикатура старого Эла Джонсона, а кожа Миллера, будь хоть немного белее, показалась бы прозрачной.

Сара посмотрела на дальнюю стену. Алонсо Барелла, последний член ее команды, обошел всех на полкруга.

— Давайте, ребятки, догоним Со.

— Без меня, — сказал Гарольд: темп его жалкой трусцы упал до шага.

— Ага, — подхватил Каппи. — Сама догоняй.

Одно дело жаловаться и стонать, а другое — отказаться выполнять. Сара собралась было «власть употребить», но спохватилась: они больше не в вооруженных силах и она для них — не старший по званию. Они все партнеры. Друзья.

Орать на ребят она не стала, только удвоила шаг, оставляя Двойняшек за спиной. Сара добежала до угла и свернула налево. Может, на этот раз она догонит Со.

В отличие от Двойняшек, Алонсо Барелла любил бегать. Этот худой парень мог быть на ногах день напролет. Сара еще прибавила ходу, наполовину сокращая расстояние, затем стала медленно снижать темп: зазвонил ее телефон. Не стандартным звонком, а мелодией Дарта Вэйдера из «Звездных войн» — особый рингтон, которым она обозначила Магнуса Пальоне.

— Со! Стой!

Бежавший впереди Алонсо остановился и повернулся, продолжая бег трусцой на месте. Он даже не вспотел.

Сара ответила. В течение нескольких секунд она выслушивала приказы. После года получения зарплаты за сплошное безделье — за исключением разве что техобслуживания, — пришло время «выгулять» Фреда и отработать содержание экипажа.

И — тотчас пришло ей в голову, — может, она наконец вновь увидит этот кусок дерьма, Пи-Джей Колдинга.

8 ноября. Не такая

В лаборатории ветеринарной медицины сидела Эрика Хёль и тихонько ругалась сквозь зубы. Шестнадцать откровенных провалов в тестах иммунной реакции. Клаус уже давно бесится, но в этот раз его лицо так побагровело, что Эрика встревожилась, не хватил ли удар ее бывшего любовника.

Клаус. Какой же он кретин! Эрика ненавидела научные неудачи и все-таки невольно ощущала в себе чуточку удовольствия, видя Клауса таким взбешенным. Таким… удрученным.

А ведь она любила его — когда они работали вместе над проектом квагги. Клаус хотел невозможного — чтобы Эрика любила его одного. Но она не такая. У нее были свои нужды, отправные стимулы, побуждения и мечты, которые невозможно было игнорировать и которые не нуждались в корректировках. С ней все было в порядке. Она любила мужчин. И женщин тоже. Если бы Клаус был тем, кто ей нужен, он бы понял это и принял. Но — нет, несмотря на все свои таланты, на его благочестивое эго и успехи, глубоко внутри он был малодушным, мечтающим управлять остальными. Человеком, желающим быть единственным.