Роберт Стайн - Месть ожившей куклы

17

Я проскользнула к себе в дом через черный ход и дала знак Молли, чтобы она вела себя тихо. Затем мы на цыпочках прошли через кухню в прихожую.

Я услышала звуки танцев и мельком увидела маму на кушетке с журналом на коленях. Мама не танцует, но любит музыку в стиле диско, и чем громче, тем лучше. Поэтому она не слышала, как мы с Молли быстро прошли к лестнице и направились в мансарду.

Этан оставил свет включенным. В комнате был ужасный беспорядок. Грязная одежда раскидана повсюду. Диски компьютерной игры и манга-комиксы валяются на полу, раскрытый мешок «Чиз Дуди» на клавиатуре компьютера, пустые баночки от содовой и скомканные джинсы на кровати.

Мы с Молли перешагнули через весь этот разгром и прошли в дальний конец комнаты. Слэппи сидел у окна в коричневом кожаном кресле. Руки болванчика покоились на ручках кресла. Он смотрел прямо перед собой.

Мы знаем твой секрет, Слэппи, — сказала я. Мой голос звучал весьма комично — тонкий и сдавленный. Я легонько хлопнула болванчика по его деревянной голове. — Видишь? Я даже знаю твое настоящее имя.

Я ждала, что он пошевелится или заговорит, но он продолжал смотреть в стену.

Молли опустилась на край кровати Этана, заваленной вещами. Я видела, что и она напугана.

Не теряй времени, — тихо сказала она. — Прочти слова, пока не произошло что-нибудь ужасное.

Я держала фотографию обеими руками, стараясь, чтобы они не дрожали.

Прощай навсегда, Слэппи, — сказала я.

А потом медленно прочитала старинное заклинание: «Karru marri odonna loma molonu Karrano».

Тишина.

Я чувствовала, как в ушах пульсирует кровь. А потом у меня перехватило дыхание, когда руки болванчика соскользнули с ручек кресла. И он повалился вперед, так что голова его коснулась колен.

Он так и остался в такой позе, неподвижный и безжизненный.

Я осталась стоять, ожидая и наблюдая. Но он больше не пошевелился.

Затем я повернулась и вскинула кулаки в воздух.

Мы сделали это, Молли! — радостно воскликнула я. — Мы усыпили его!

Я думала, что Молли тоже будет прыгать от радости.

Но она стояла неподвижно. Она пристально разглядывала что-то на кровати.

Молли? В чем проблема? — спросила я. — У нас все в порядке. Мы усыпили его.

Э… посмотри, Брит, — пробормотала она. — Здесь есть что-то такое, что тебе бы следовало увидеть.

18

Молли залезла в карман измятых джинсов Этана и вытащила оттуда маленький прямоугольный предмет. Он выглядел как пульт от телевизора. Она бросила его на кровать.

Почему это вывалилось из кармана Этана? — спросила Молли.

Я подняла этот предмет и стала вертеть его в руке. На нем была как минимум дюжина красных кнопок, но никаких слов.

Я нажала верхнюю кнопку, и у меня перехватило дыхание, когда Слэппи начал двигаться. Он поднял голову и засмеялся.

Странно! — сказала Молли. — Нажми ее снова.

Я нажала ту же самую кнопку. Слэппи снова поднял голову и засмеялся.

А как с этим? — крикнула я.

Наведя пульт на Слэппи, я нажала другую кнопку.

Я живой — завопил болванчик этим своим тонким хриплым голосом. — Не понимаешь, Бритни? Я живой!

Я нажала другую кнопку.

Никогда больше не жалуйся на меня, — сказал он шепотом.

Я снова нажала эту кнопку.

Никогда больше не жалуйся на меня!

Дрожащей рукой я навела пульт на Слэппи и нажала другую кнопку.

Я не люблю тебя, Бритни!

А-а-а-а-а! — испустив сердитый вопль, я бросила пульт на кровать. — Он сделал это снова! Этот урод Этан сделал это снова!

Я схватила джинсы и бросила их на пол. Открыв пакет «Чиз Дудлз» я высыпала содержимое на клавиатуру компьютера. От ярости я потеряла самообладание.

Должно быть, он гений в электронике, — сказала Молли. — Болванчик снабжен компьютерным чипом, правда? Этан записал все высказывания болванчика и намеренно хотел напугать тебя.

Это… это… полная мерзость, — сказала я, борясь со слезами. — Этан облил краской ту женщину в Сансет Хаус и оскорбил тех людей. И… порвал надвое мой постер. И он притворялся таким испуганным оттого, что потерял контроль над болванчиком. Все это игра. Дурацкая игра.

Я дернула себя за волосы и закричала:

А-а-а-а-а! Я знала, что от Этана одни проблемы, но не знала, что он так мерзок и низок.

Молли поднялась на ноги.

И что ты собираешься делать?

Не знаю, — со вздохом ответила я.

Ты собираешься сказать ему о том, что ты знаешь, что он сделал? — спросила Молли. — Ты собираешься рассказать родителям? Или ты собираешься подождать немного и отомстить?

Я… не знаю, — ответила я. Мысли роились у меня в мозгу.

Рот мой начал растягиваться в улыбке. — Но я твердо знаю, Молли, что сегодня ночью я буду хорошо спать, и у меня больше не будет причин бояться. Я никогда не буду нервничать из-за этого глупого болванчика.

Ночью я проснулась от легкого хлопка по плечу.

А? — спросила я, моргнув.

Еще один хлопок.

Я так хорошо спала. Но когда я открыла глаза, прекрасные сновидения испарились. Мой мозг медленно пробуждался. Кто-то еще раз хлопнул меня по плечу. Я повернулась и вгляделась в темноту. На часах было 2:35.

Этан? Что тебе нужно?

И вдруг рот мой раскрылся в крике ужаса:

Слэппи!

Болванчик нагнул ко мне свое ухмыляющееся лицо. Большие голубые глаза смотрели на меня. Его деревянная рука метнулась вперед и схватила меня за запястье.

Спасибо, — прошептал он мне в самое ухо. — Спасибо, что разбудила меня, рабыня!

19

Деревянные пальцы крепко сжали мое запястье. Еще туже, так, что захотелось кричать. Боль пронзила руку.

Отстань от меня! — крикнула я.

Болванчик склонился надо мной так низко, что наши носы почти с оприкасались.

Спасибо тебе, рабыня, — сказал он. — Ты произнесла слова, которые разбудили меня.

Нет! — задыхаясь, произнесла я. — Я не собиралась этого делать. Я…

Он фыркнул и засмеялся своим отвратительным гортанным смехом.

— Ты сейчас моя рабыня, Бритни. Ты будешь делать все, что я скажу.

Почему? — с трудом выдавила я, пытаясь вырваться. — Мои мама и папа…

Продолжай. Скажи родителям, — сказал он и снова фыркнул. — Мне это нравится. Знаешь, что они подумают? Что ты сошла с ума. Они не поверят ни одному слову. Они отведут тебя к врачу.

Он отпустил мое запястье. Его нарисованная ухмылка, казалось, стала шире.

Ты готова выполнить свое первое задание?

Н-нет, — произнесла я, запинаясь. — Убирайся. Ты не можешь принудить меня к чему-нибудь.