Лана Синявская - Женщина-сфинкс

– Вот тогда и станешь заморачиваться. Но раньше – ни-ни!

– Чем черт не шутит, может, вы и правы, – улыбнулась Анна с благодарностью.

– А я всегда права. Ты в этом скоро убедишься.

Иногда эта женщина приводила Анну в оцепенение.

Новость о жиличке Макс воспринял стоически, по принципу «чем бы дитя ни тешилось». Но, узнав, в какую историю угодили женщины, его симпатия к новой знакомой превратилась в стойкую неприязнь. Аня и сама по себе вечно влипала в неприятности, а в компании шансы на это вдвое возрастут.

– Зачем тебя понесло в эту гостиницу? – спросил он излишне резко.

– Мне нужно было встретиться с профессором Чебышевым, – сухо пояснила Анна.

– Зачем тебе понадобился старикан?

– Он мог ответить на один очень важный вопрос. Я думала, что он мне поможет.

– А попросить помощи у меня тебе в голову не приходило?

– Я пытаюсь сделать это сейчас. Но ты не хочешь меня слышать! – в отчаянии вскричала Аня. Яся обняла ее за плечи и попросила Макса:

– Выслушайте ее.

Тот недовольно нахмурился и сел на стул, демонстративно скрестив руки на груди. Анна глубоко, как-то обреченно, вздохнула и медленно, через силу, произнесла:

– То, что в последнее время со мной творится неладное, для тебя не новость. Но о главном я не говорила. Однажды ночью я проснулась от того, что кто-то шептал мне в ухо непонятные слова, снова и снова. Сон прошел, но слова остались. Они вертелись в голове, повторялись до бесконечности. Так иногда бывает с какой-нибудь мелодией – услышишь утром по радио и потом весь день поешь. Но здесь было гораздо хуже, потому что фразы – это определенно были какие-то стихи – звучали на английском языке. Ты, Макс, достаточно хорошо знаешь меня и можешь подтвердить, что стихами я, увы, не увлекаюсь. И не знаю ни одного на английском языке. Кроме тех, что учила когда-то в школе. Но это было совсем не то. В конце концов, промучившись не меньше часа, я не выдержала и записала навязчивые строки на бумагу. Тогда я собиралась показать их тебе на следующее утро, но к утру совершенно забыла об этом. Как только слова превратились в рукописные строчки, рифмы улетучились из моей головы, и я смогла спокойно отправиться спать.

– Может быть, в тебе проснулась поэтесса? – спросил Макс с иронией.

– Вряд ли. Разве что эта поэтесса родом из Англии. Ты знаешь, я неплохо владею английским языком, но сочинять на нем стихи мне слабо. Впрочем, даже не в этом дело. На днях я зашла в маленькое кафе выпить кофе. Кафе было почти пустым. Только какой-то старик уселся у окна, чтобы пообедать. Я не обратила на него внимания, но вдруг услышала знакомые строки. Старик бормотал себе под нос те самые стихи. Мне показалось, что он пытается заучить их наизусть или что-то в этом роде. Временами он подглядывал в толстую красную тетрадь. Очевидно, стихи были в ней записаны. Что я должна была подумать и что предпринять? Времени на раздумья не было, старик мог уйти из кафе в любую минуту. И я решилась: просто подошла внаглую и попыталась с ним заговорить. Дедушка оказался слишком пугливым. Почему-то мое появление ему не понравилось. Он ни в какую не желал идти на контакт и, по-моему, даже принял меня за проститутку. От всего этого я совсем растерялась и не могла сообразить, как половчее спросить его о стихах. После болезни я совершенно лишилась способности читать мысли и не могла понять, что у него на уме. Исчезла и способность видеть будущее. Только линии на руке еще могли рассказать мне о чем-то, недаром я когда-то зубрила хиромантию. Неожиданно Чебышев позволил мне взглянуть на его руку, но то, что я там увидела, меня не обрадовало. Старик должен был умереть в самое ближайшее время, буквально в течение нескольких последующих часов. От неожиданности я выпалила ему это, чем привела в ярость. Он набросился на меня чуть ли не с кулаками, мне пришлось уйти. Остальное вы знаете.

Анна с надеждой взглянула на Макса, но он отвел глаза, задумчиво теребя подбородок.

– По-моему, тебе следует выбросить из головы эту историю, – наконец сказал он. Анна ожидала не такого ответа. На глаза ее навернулись слезы. Она беспомощно взглянула на Ясю, та укоризненно покачала головой.

– Прятать голову в песок – не лучшая тактика, – сказала она тихо. – В тетради профессора могли быть лишь стихотворные строки, созданные как минимум четыре века назад. Анна вряд ли могла слышать их раньше и тем не менее знает их наизусть. Вас это не удивляет?

– Удивляет. И что с того? Не вижу повода копаться во всем этом. Тем более спросить больше не у кого. Ваш профессор скончался, а тетрадь пропала неизвестно куда…

– Именно поэтому, – по своей любимой традиции перебила его Яся. – Вас не пугает, что человек, изучающий те самые стихи, умер так неожиданно и внезапно?

– Вы намекаете, что и Ане угрожает опасность?

– Я этого не исключаю.

– Но с какой стати?

– Слишком много всего. Если вы перестанете мне перечить из чисто мужского упрямства и обдумаете все спокойно и последовательно, то придете к единственному выводу.

– К какому?

– Вашу девушку надо спасать.

Глава 7

Следующее утро началось довольно мирно и довольно поздно. Они проговорили далеко за полночь, но в конце концов выработали план, который более или менее удовлетворял все стороны.

Сразу после завтрака Макс отправился к старому знакомому, который, по его словам, слыл асом в средневековой поэзии. Анна впервые услышала о том, что у Макса имеются такие продвинутые знакомые, и не скрывала удивления. Встреча должна была состояться только во второй половине дня, и свободное время Яся и Аня решили провести с толком. Яся позвонила кое-кому и выяснила, что англичанина, постояльца из сто двадцать пятого номера, который навещал профессора незадолго до смерти, звали Роберт Сомерсет. Сегодня после полудня он планировал съехать из гостиницы, и подругам следовало поторопиться.

В отель Ане пришлось идти одной, но ей сразу же повезло. Яся достаточно подробно описала англичанина, и, едва шагнув через порог, она увидела его возле регистрационной стойки. Подойти сразу девушка не решилась. Сомерсет заполнял какие-то бумаги, и она решила ему не мешать. Прямо напротив стойки портье располагался уютный уголок – шесть белых кожаных диванов, между ними – круглый столик с инкрустацией. Стену покрывал шелковый гобелен внушительных размеров с японскими мотивами. Аня присела на краешек дивана, исподтишка посматривая на объект.

Выглядел англичанин лет на шестьдесят. Довольно высокий, подтянутый для своего возраста. У него было гладко выбритое, аскетичное лицо, мягкий рот и доброжелательные глаза, умные и немного усталые. Добротный костюм и мягкая темная шляпа выдавали в нем иностранца. Однако в широких плечах, упакованных в отлично скроенный пиджак, угадывалась скрытая сила, которая как-то не вязалась с общей респектабельностью.